Поэтому никто, кроме них, не увидел, как за несколько мгновений до того, как обрушилась крыша, из пекла выбрался, шатаясь, паренек — обнаженный, но внешне совершенно невредимый. Вульфвер бросился вперед и закутал его в свой плащ.

Радгар пришел в себя, когда его, спеленутого как малого ребенка, куда-то быстро несли по ночным улицам.

— Папа! — крикнул он. — Мой папа убит! — Поначалу в голове его не оставалось места для других мыслей, но чуть позже он осекся.

— Мама! Что с моей мамой?

— Не знаю, где она. — Вульфвер задыхался. Даже с его ростом и силой тащить бегом нешуточную ношу было не так легко. — И где мой старик тоже не знаю. И кто за нами охотится. Надо домой.

Навстречу им спешили люди. Почти у всех в руках были топоры, багры или пустые ведра. Никто не обращал внимания на мужчину с мальчиком, направлявшихся в сторону моря. Шаги отдавались в ночи странным эхом.

Радгар еще раз, всхлипывая, позвал мать. Потом вдруг встрепенулся.

— Куда мы идем? — Куда делись Фрекфул и Хенгест, обыкновенно неразлучные с Вульфвером? Ему смутно припомнилось, что их послали вперед… куда-то… куда? Папа мертв. Мама исчезла. Жива ли она?

— Домой. На Каттерстоу. — Здоровяк обливался потом. — Надо уносить ноги отсюдова, покуда Светманн нас всех не убил.

— Кто? Что? — Папу убили!

— Светманн. Поджег дом. Хочет сорвать договор.

Думалось плохо. И маму тоже? Месть Кровавых? Вульфвер должен знать, очень уж он уверенно все говорит… Тут они пробежали под каменной аркой и оказались в порту.

— Но это же северный порт! — взвизгнул Радгар. — Дом в другой стороне! Куда ты меня тащишь? — Он забился. Папа убит. Да помогите же, кто-нибудь! — На помощь!

— Заткнись, крысеныш! — Даже не сбавляя шага, Вульфвер встряхнул его как мешок. Он бежал уже вдоль воды, и светлая полоска неба на востоке позволяла разглядеть лес мачт. Маленькие суда стояли у причала, корабли побольше — на рейде, покачиваясь на волнах. Однако по всему порту поднимались паруса, отдавались швартовы, поднимались якоря — моряки готовились к поспешному выходу в море. Сильный пожар в городе мог означать беспорядки или даже поток беженцев, так что самое время было уходить, предоставив Твигепорту самому справляться со своими сложностями.

— Отпусти меня!

— Дурак! Щенок безмозглый! Тут кровная вражда! Если Светманн со своей шайкой доберутся до нас, нам конец, понял? Ты что, веришь, что пожар — несчастный случай? — Здоровяк взбежал на пристань, и теперь его башмаки гулко топали по дощатому настилу.

Папа говорил, что Вульфвер неглуп. Радгар еще не разобрался в том, что случилось — как убили папу, кто поджег дом, жива ли мама. Мысли его путались, но он совершенно определенно знал, что папа не перерезал сам себе горло и что не он запер его дверь и поджег дом. Если убит Каттеринг, отмщение за него ложится на других мужчин рода Каттерингов. Кровная вражда автоматически ставила под угрозу жизни Сюневульфа, Вульфвера, а также и самого Радгара, ибо мальчики вырастают и становятся мужчинами.

Светманн был из рода Нюрпингов, королевской крови.

Еще один человек бежал теперь рядом с ними, показывая дорогу. Это был Хенгест. Все остальные в порту были слишком заняты подготовкой к отплытию, чтобы обращать на них внимание.

— Мы возвращаемся домой?

— Домой, в Варофбург, — выпалил задыхающийся Вульфвер. — Там безопасно. Если мой папа еще жив… Он теперь станет эрлом, а я танистом.

Ну да, а кошки будут щипать травку! Фейны терпели Сюневульфа только потому, что так пожелал папа. Они никогда не примут его в качестве эрла, и уж тем более никому не нужен увалень Вульфвер в качестве таниста. И потом, Сюневульф тоже, возможно, мертв, и мама тоже, а с ними Леофрик и другие королевские фейны, которые поддерживали его больше других. Последует обмен обвинениями и вызовами, но кто бы в результате ни стал эрлом, Радгару Эйледингу не стоит ждать от него ничего хорошего. Возможно, Вульфвер — единственная надежда, которая у него осталась, его последний оставшийся в живых родич. Последние Каттеринги должны держаться вместе.

Они пришли. Фрекфул стоял на палубе суденышка, готовя его к отплытию. Но так ведь не должно быть! Даже если портовая стража побежала на пожар, какой владелец судна доверит сторожить его чужому фейну? На борту полагалось бы находиться людям; впрочем, возможно, их там не было и раньше. В такой суматохе можно утащить что угодно. Вульфвер спрыгнул на палубу, от чего суденышко покачнулось, и спустился еще на три ступеньки на нижний настил, куда довольно-таки бесцеремонно опустил свою ношу.

— Не путайся под ногами, крысеныш!

Судно было небольшим, всего шесть или семь саженей в длину, с одной мачтой и небольшими палубными настилами на носу и корме. Такие обычно используются для плаваний вдоль берега. Прогуливаясь по порту в первый день, Радгар видел десятки таких. На нижнем настиле стояло несколько бочек — слишком мало груза, чтобы удерживать судно от качки. От планок настила воняло рыбой. Под кормовой палубой, возможно, располагалась маленькая каюта для отдыха и защиты от непогоды. Каморка в носу наверняка отводилась для ценных грузов. Единственный парус на корявой мачте был достаточно прост, чтобы справиться с ним вдвоем или втроем. Большие океанские корабли привозили в Твигепорт товары со всех концов света, а потом маленькие ладьи вроде этой развозили их по всему Бельмарку, возвращаясь назад с грузом местных продуктов: шерсти, шкур, соленой рыбы. В зимнее время она бороздила спокойные воды Свифейфена, выходя в открытое море только летом.

Хенгест отвязал конец и следом за Вульфвером спрыгнул на борт и загрохотал по ступенькам вниз. Увидев, что он оставил путь на берег свободным, Радгар поплотнее запахнул на себе плащ Вульфвера и рванулся наверх, но оступился. Суденышко снова покачнулось, он окончательно потерял равновесие и грохнулся на палубу с силой, достаточной, чтобы у него перехватило дыхание. Хенгест с Фрекфулом гребли изо всех сил, пытаясь отвести ладью от причала и избежать столкновения с другим кораблем, побольше. Так или иначе, он уже опоздал выпрыгивать на берег, даже если бы и смог сделать это без посторонней помощи. Полоска воды между кормой и облепленными водорослями бревнами причала становилась все шире. У него не было ни одежды, ни обуви. Друзей тоже не было. Ни отца, ни, возможно, матери. И если это Вульфвер запер дверь в его комнату, ничто не мешало уже ему доделать свое дело спокойно и без помех, чтобы его кузен наверняка никогда больше не ступил на берег.

Парус был не совсем знакомого типа, но Вульфвер с Дружками разбирался в кораблях не хуже Радгара. Они подняли парус так, словно проделывали это не одну сотню раз. Ветер наполнил его, и судно накренилось. Хенгест ринулся на корму править — и застыл, разинув рот.

— Славная ночка для прогулки, — одобрительно заметил кто-то.

Радгар вспомнил, как ладью качнуло в последний раз, повернул голову и уставился на пару башмаков, которым не полагалось там находиться. Потом поднял взгляд. Сэр Гесте стоял между ним и румпелем, скрестив руки и являя собой образец уверенности, хотя шляпа его делась куда-то и он тяжело дышал, как после долгого бега. С плеч его свисал длинный, до колен, темный плащ, подол которого трепетал на ветру; вся остальная одежда — камзол, штаны — была обычной, бельской. Меч его висел на простой черной перевязи. Радгар и не знал, что тот говорит по-бельски; впрочем, и обратного никто не утверждал.