Лиза поежилась, а Злата усмехнулась.

— Причем Кайман сошелся и с Петром, вашим братом. Который горел желанием стать единственным наследником отца, да побыстрее. И стал снабжать Каймана информацией, поэтому и рылся в почте у отца, что случайно увидела Алина…

— Но обломилось! Вы ведь не продадите ему клиники? — спросил Пашка, и сестры отрицательно завертели головами.

— Да, мечты Петра не сбылись, — вздохнул Егор. — Кстати, мне тяжело вам говорить об этом… Но хоть и известно, какая банда активистов-антипедофилов на него напала, подстрекаемая Голиковым и Нинель, все же вряд ли получится установить, кто именно его убил…

Помолчав, он добавил:

— Наверное, этот инвалид-маньяк был по-своему очень несчастен. И его по-настоящему жаль. Вся жизнь у него пошла на то, чтобы отомстить вашему отцу. Я не думал, конечно, никого убивать, но когда он прострелил мне плечо и намеревался засадить пулю в живот, пришлось обороняться…

Повисла тягостная тишина, не выдержав которую Пашка хлопнул в ладоши и сказал:

— Теперь вроде бы все ясно! Поэтому я завершу ту свою мысль, которую вы мне все время не давали доформулировать. Почему бы нам не пожениться в один день?

Спустя четыре месяца

Айман Джанбатов был последние недели в ужасающе плохом настроении. Его телохранители давно привыкли к закидонам шефа, но и они уже тихонько переговаривались между собой, что еще немного — и больше не выдержат. Ибо угодить Айману стало невозможно, все, что ни делалось, было не так, он не скупился на оскорбления и зуботычины.

Причиной тому была, конечно же, «свадьба года» — так окрестили желтые СМИ двойное бракосочетание Лизы Ирдышиной с Егором Шубиным и ее сводной сестры Златы (по рождению тоже Лизы) Елецкой с Павлом Смирновым.

Об этом светском событии не говорил только ленивый, как и о предшествовавших ужасных событиях. Айману все напомнило о Лизе — и о Злате.

Отругав водителя, он вышел из джипа и направился к входу в ресторан «Жетэм». Ему хотелось как можно быстрее напиться и забыться. Ведь только сейчас он понял, что потерял. Причем по своей собственной глупости и эгоистичности. Сначала Лизу, а потом и Злату…

Да, Злату, которая предпочла ему этого вихрастого подростка!

Он прошел в ресторан, намеренно не заметив засеменившего к нему метрдотеля. Тот, едва ли не поклонившись, завел речь о том, что, как всегда, на втором этаже зарезервирован отдельный кабинет…

Айман заметил у одной из посетительниц гламурный журнал, на обложке которого были изображены две счастливые пары новобрачных: Лиза во всем белом и Злата во всем жемчужно-сером. И два жениха, Егор и Пашка, во фраках.

— Убрать! — распорядился он кратко.

— Но ведь это же жена самого… — боязливо начал метрдотель, кивая на посетительницу. Айман дернул его за нос и сказал:

— Убрать. Если надо, то и с женой самого! В мусорное ведро — и журнал, и бабу!

Метрдотель понял, что настроение у сына хозяина сегодня все же не самое плохое.

Айман хотел уже было подняться на второй этаж, как вдруг заметил у барной стойки знакомую физиономию. Он приблизился к сгорбленной фигуре, застывшей над полупустым бокалом, и резко хлопнул ее по плечу. Фигура вздрогнула, обернулась — это был Денис Любомиров.

— А, брошенный жених? — ухмыльнулся Айман. — Как дела? Напиваемся?

— А ты, брошенный экс-жених, вижу, уже успел напиться? — огрызнулся Денис.

Мужчины, которых раньше разделяло соперничество, внимательно посмотрели друг на друга. Внезапно Айман брякнулся на соседний табурет и произнес:

— Что, Дёня, мы с тобой в одной лодке?

— Что, Кайман, и эта лодка дала течь? — ответил тот и стукнул бокалом по стойке. — Эй, парень, еще налей!

— И мне тоже! Причем все за счет заведения. Я угощаю! — сказал Айман.

Вышколенный бармен тотчас исполнил распоряжение. Мужчины осушили бокалы. И потребовали по новой порции.

Через полчаса они, заклятые враги, стали закадычными друзьями.

— И как она могла! — стенал Денис. — Выйти замуж за этого тупого Шубина! Он же не ее любит, а ее деньги!

— А этот молокосос Смирнов, думаешь, не охотник за наследством? — вторил ему Айман. — Кстати, скажи, ты, говорят, хотел прикончить Лизу и поэтому держал в багажнике лопату и пластиковый мешок?

Денис чуть не подавился новой порцией спиртного:

— Это гад Шубин ей идиотскую идейку в голову вложил! Да, были у меня там дорожные знаки, была лопата и мешок… Просто я хотел увезти Лизу подальше от всего этого ужаса, за город, в райское местечко. И чтобы нас не тревожили, прихватил дорожные знаки — собирался блокировать подъезды к этому самому райскому местечку. Ну, и лопату прихватил, чтобы листву сгрести. И мешки, чтобы было потом, куда все сложить…

Он взглянул на Аймана и продолжил:

— А ты хотел купить клиники ее папаши? Поэтому с Лизой и повелся? И следил за ней?

— Да нет же! — излишне горячо возразил Айман. — Ну, отчасти, на самом начальном этапе… И вообще, теперь я понимаю, что Лиза — классная девушка, но мне нужна Злата! Мои люди ведь и за ней стали следить, когда случайно вскрылось, что она дочь Ирдышина. Ну, а с попыткой получить доступ к ее архиву вообще по-дурацки вышло…

— А мне и Лизы достаточно! — помрачнел Денис. — Давай за это и выпьем!

Еще через полчаса они углубились в детские воспоминания. Бросив взгляд на бумаги, лежавшие перед Денисом, Айман спросил:

— А это что за головоломки?

Он стащил лист и принялся читать: «Не судите, да не судимы будете. Ибо каким судом судите, таким будете судимы. И какой мерою мерите, такой и вам будут мерить…» Это что за белиберда такая?

— Нехристь ты, Кайман! — огорчился Денис и вырвал у него лист бумаги. — Это же Библия! Ну что с тебя, мусульманина, взять!

— Эй, ты мою религию не оскорбляй! Иначе я тебе морду набью! — предупредил Айман.

— Ну, судя по тому, что ты заливаешь за воротник еще похлеще моего, ты не такой уж правоверный, — усмехнулся Денис.

Айман оскалился:

— А ты что, Библию читаешь? В монастырь податься решил? Или к каким-нибудь мормонам в пустыню уехать?

Денис стукнул бокалом по стойке и потребовал добавки.

— Это Евангелие от Матфея, глава седьмая…

— Да хоть восьмая! — проворчал Айман. — Смотри, в крайности не впадай! Религия — она, брат, опиум для народа! Любая!

Он икнул, а Денис продолжил:

— На стене у этого урода Голикова, того маньяка, который со своей теткой все и задумал, висело два изречения. Одно на латыни — и это была цитата как раз из седьмой главы Евангелия от Матфея. Стих шестнадцатый…