– Ну вот и доброе дело. Давно бы так… Только жаль мне, что малый-то негодяй все-таки. Осилил он тебя, дорогая графиня, добился своего… но подлым образом!

Графиня передала Потемкину взятую ею с собой записку Алексея, которая вполне оправдывала его…

– Слава Богу! Вот рад! – воскликнул Потемкин. – А я было уж похоронил его в сердце…

Затем графиня перешла к главному предмету и цели своего посещения, что делать относительно пропажи ребенка?

– Помоги, Григорий Александрович. Хочешь, в ноги брошусь… – заплакала Софья Осиповна.

– Да ведь этот мерзавец говорит, что он помер и даже спален им дотла. Тезка-то мой.

– А мне пишет вот неизвестный, пожалуй, сам этот Феникс, что Гриша жив. Вот прочтите.

Потемкин подумал, взял у Софьи Осиповны письмо Алексея, анонимную записку и, кроме того, написав несколько строк, дал ей подписать. Это было краткое заявление о раскаянии Норичей и согласии графа Зарубовского снова признавать Алексея за внука и законного наследника.

– Ну вот я с этим сейчас к матушке-царице. Теперь я вами доволен и готов сам ехать к фокуснику с обыском. Коли не был «спален невежей», – невольно пошутил Потемкин, – то мы моего тезку, Гришуху, отвоюем.

Графиня, отчасти успокоенная, поехала домой, а Потемкин стал собираться в Зимний дворец.

Но в эти мгновения курьер уже скакал по Невскому из дворца в Аничков дом с приглашением Государыни явиться князю немедленно.

За час перед тем, что графиня Зарубовская явилась к Потемкину, с государыней случилось маленькое происшествие, виденное целой толпой народа.

Придя в себя лишь наполовину, Алексей, уже после исчезновения Иоанны, решил, не колеблясь ни минуты, сознаться тотчас в невольном дерзком обмане царицы, рассказать все подробно и просить о своем аресте, даже о строгом наказании по законам.

– Именно скорее сам себя выдам головой и наказания просить буду! Легче на душе станет! – бормотал он.

Не сказав ни слова обеим девушкам, за что он оскорбил графиню Ламот, он только простился с ними и быстро, без оглядки, все еще бледный выбежал из дома. Девушки кричали ему вслед, усиленно звали его, но он даже не обернулся.

«Куда? К кому? – мелькало у него в голове как сквозь туман. – К Рылееву! – решил он уже на полдороге. – Он начальник полиции! Ему себя и выдам».

Между тем он шел быстро, бормотал, махая руками, и не замечал того, что на него оглядываются все прохожие… Так достиг он Царицына луга и пошел через него, очевидно не понимая и не зная, куда он идет… Шагая бессознательно вперед, он вдруг должен был остановиться перед оградой. Это был Летний сад.

Алексей оглянулся, отчасти пришел в себя и выговорил вслух:

– Что же я делаю! Где Рылеев? Где он живет… Что за сад…

Он стал озираться кругом себя и вдруг увидел у ворот ограды изящную позолоченную карету с цугом белых коней, а около них придворных лакеев, скороходов и двух кавалергардов верхом. Вокруг кареты была толпа зевак.

Сразу понял все Алексей и бросился к этой карете, огибая ограду.

– Сама судьба сюда привела… Это она! Она! – почти закричал он на бегу…

Действительно, из сада выходила государыня и после прогулки приближалась тихо к поданной карете в сопровождении одной фрейлины.

В ту минуту, когда императрица явилась в воротах, к ней, растолкав толпу, бросился молодой человек в дворянской домашней одежде, но без парика, без шляпы и без шпаги… Он упал на колени перед ней, зарыдал, силился что-то сказать и не мог… И, только схватив край ее платья, целовал его и закрывал им себе лицо. Государыня сначала невольно вздрогнула, лакеи бросились было оттащить от нее безумца, за ними и вся толпа колыхнулась.

– Постойте… оставьте… – вымолвила Екатерина.

Своим опытным и зорким глазом она увидела, что имеет дело не с сумасшедшим, а с человеком, сейчас только пораженным горем или бедой…

– Что вам, говорите! Кто вы?.. – милостиво вымолвила она, нагибаясь, чтобы видеть того, который лежит у ее ног.

– Простите… Простите…

Только эти два слова и мог произнести Алексей и, лишившись чувств, повалился на землю… Но государыня, вдруг пристальнее приглядевшись к безжизненному и бледному лицу лежащего, сразу узнала того несчастного молодого человека, о котором просила даже Потемкина похлопотать. Она прошла и, сев в карету, приказала позаботиться о лежащем в обмороке.

– C'est le mousquetaire de la reine de France![18] – обратилась она к своей спутнице. – Какая новая беда с ним приключилась? И так уже судьба его была горестная.

– Он сказал: «Простите!» – заметила фрейлина. – Он прощения просил.

– Прощения? Да. Правда! Конечно… Странно!..

Императрица задумалась.

Вернувшись во дворец, она тотчас послала за Потемкиным. Вельможа явился, выслушал рассказ государыни о русском мушкетере, затем передал все слышанное им от графини Зарубовской, то есть что он не замешан в воровстве ребенка, а граф снова признал его за внука.

– В чем же он прошенья просил? Все загадки… – сказала Екатерина. – Надо разгадать.

– Разгадаем, – весело отозвался Потемкин. – Такие ли загадки разгадывали. Я его сейчас же велю разыскать и привести к себе… В сумерки, матушка, даю слово, будем иметь разъяснение сего ребуса мушкетерского!

И Потемкин сдержал слово. В сумерки он явился снова во дворец после свидания с Алексеем и подробно все доложил государыне, все, что долго и горячо рассказывал ему Алексей о его знакомстве с Калиостро и графиней Ламот.

Государыня выслушала все и покачала головой.

– Чем же он виноват. Коли мы обманулись, даже здешняя амбассада[19] французская обманулась, то ему и Бог велел быть обманутым. Ему бы молчать, да со всеми русскими и французскими онёрами[20] и уехать подобру-поздорову. И концы в воду.

– Конечно, матушка, его никто не выдавал, он сам себя выдал. Все повторяет одно: я не негодяй, я честный человек, но я преступник по опрометчивости и требую наказания.

– Требую?.. – улыбнулась государыня.

– Требует наказания! Так и орет на меня грозно и во всю глотку: накажи! – рассмеялся Потемкин.

– Хорошо, я его накажу по-своему и по делам его! – двусмысленно улыбнулась государыня.

– Ну а насчет волшебника, да и волшебницы тоже… Как прикажешь? – спросил Потемкин.

– Вестимо, все, что должно и можно. По законам.