кровать, ударяя головой об изголовье, и перед глазами вспыхивают искры. А потом появляются другие руки – сжимают рот, удерживают запястья, разводят ноги. Их двое, с отвращением понимает она, ее трогают две пары рук. То, что вот-вот произойдет – уже происходит, – тяжело даже осознать. Она не может двигаться, не может дышать, не может кричать.

Кто-то залезает на нее сверху, безликая тень во тьме выдавливает воздух из ее легких, запускает потную руку между их телами. А потом что-то пронзает ее между бедер, раздирает ее сердцевину, разрывает ее пополам. В какой-то момент она пугается, что сейчас захлебнется собственной рвотой из-за зажатого рта. Короткая серия толчков, отвратительное пыхтение и, наконец, судороги лежащей на ней тяжелой, липкой плоти.

Она не представляет, сколько еще проходит времени, пока она лежит, пригвожденная к матрасу, пытаясь дышать сквозь прижатые к лицу чужие пальцы, но в какой-то момент тяжесть пропадает. Она слышит щелчок, на мгновение загорается пламя дешевой зажигалки, и она впервые видит над собой мокрое от пота лицо Терри Блевинса.

– Братец, хочешь тоже? – спрашивает тот, затягиваясь сигаретой и не слезая с Кристи-Линн. – Я подержу.

– Давай убираться отсюда, пока не проснулся старик, – отвечает Тодд, младший брат, который зажимал ей рот и держал руки. Похоже, он напуган, словно только осознал содеянное.

– Да ладно, приятель. Она готова. Или ты боишься?

– Не боюсь, – угрюмо буркает Тодд. – Просто не хочу.

На долю секунды давление на ее лицо ослабевает. Она выворачивает голову и начинает кричать. Но звук прерывается из-за удара ладони по щеке. Во рту появляется привкус крови.

– Держи ее крепче, придурок, – рычит Терри на брата. Снова затягивается и выпускает дым Кристи-Линн в лицо. – А ты, заносчивая сучка, лежи и слушай. Поняла?

Запястья сжимают еще сильнее – так, что начинают неметь пальцы. Она лежит, неподвижная и ошеломленная, а в уголках глаз блестят слезы.

– Ты никому не расскажешь, – со зловещей мягкостью говорит Терри, и она чувствует запах пива в его дыхании. – Сделаешь вид, будто ничего не случилось. А если вздумаешь устраивать нам проблемы, мы вернемся.

Он наклоняется ближе и делает еще одну затяжку. Оранжевый кончик сигареты светится в темноте угрожающе близко – она уже чувствует щекой его жар. Кристи-Линн закрывает глаза и пытается вырваться. Но внезапно запястье пронзает ослепительная боль. Кристи-Линн мечется и бьется, но освободиться не получается – следует новый удар, а потом к ее коже снова прижимают сигарету. Где-то над головой ахает Тодд.

– Господи, Терри… Оставь ее в покое. Ты получил, что хотел.

– Заткни пасть, мелкий, – огрызается Терри. – Я не закончил.

Он наклоняется и вжимает сигарету в запястье Кристи-Линн, пока она не чувствует запах горелой плоти.

– Теперь ты запомнишь наш разговор, – угрожающе шепчет он ей на ухо. – Ни слова. Иначе я вернусь и буду совсем не таким ласковым.

Когда Кристи-Линн наконец поднимается с кровати, она не знает, сколько прошло времени – час или четыре. Она насухо вытерлась и точно знает, что делать. У нее осталось семнадцать долларов, остатки чаевых из закусочной. Слишком мало. Но оставаться нельзя.

Она одевается в темноте, не обращая внимания на запястье и тупую боль между ног. Освобождает рюкзак – учебники больше не понадобятся – и складывает туда джинсы, футболку и джинсовую куртку. Больше ничего не помещается, но спортивная сумка была бы слишком тяжелой. И подозрительной.

Уже возле двери Кристи-Линн вспоминает про конверт в тумбочке возле кровати. Сейчас глупо думать о подобных вещах – бессмысленной безделушке, – но Кристи-Линн почему-то не может оставить ее здесь. Забрав конверт, она прячет его в задний карман, вешает рюкзак на плечо и выходит в коридор.

Задержав дыхание, спускается вниз по ступеням. В гостиной Деннис Хоули продолжает храпеть на диване из искусственной кожи, на его лице отражаются синие всполохи телевизора. Кристи-Линн смотрит на входную дверь и принимает решение не рисковать. Поворачивает в коридор и крадется в спальню Хоули.

На тумбочке лежат бумажник, горстка мелочи и ключи от машины. Кристи-Линн на мгновение задумывается о «Патфайндере» в гараже, но быстро отказывается от этой идеи. Она забирает бумажник, надеясь, что внутри есть деньги, и подходит к окну. Открывает створку и спрыгивает с подоконника в гортензию.

На востоке розовеет небо, и уже гаснут звезды. Скоро взойдет солнце, и к тому моменту она уже окажется далеко от братьев Блевинс.

Сорок четыре

Кристи-Линн опустила взгляд на сжатые, побелевшие руки.

– Я никому не рассказывала о той ночи. Даже Стивену. Я думала, что оставила ее позади. Но потом встретила Айрис. Когда Ретта сказала, что Айрис может попасть в приемную семью, кто-то словно распахнул дверь в моей памяти. И все хлынуло обратно, только на этот раз ее история смешалась с моей, и я уже не могу их разделить. Мое прошлое словно ее будущее.

– И ты хотела его исправить, – мягко сказал Уэйд.

– Да. Я надеялась, траста будет достаточно, и деньги Стивена защитят Айрис. Но сегодня, когда появился Рэй, я поняла – деньги ничего не изменят. У нее будут хорошие вещи, возможно, приличная школа и, при желании, даже престижный университет, но того, что ей нужно на самом деле, не купишь на все деньги мира.

– Чего?

– Мать. – В горле встал ком от чувства вины вперемешку с безграничной печалью. – Я была на месте Айрис. Знаю, каково быть маленькой девочкой с такой пустотой. Поэтому не выдержала, когда Ретта попросила ее забрать. Я не способна этого дать. Не могу.

Теплые, крепкие руки Уэйда накрыли ее ладони.

– Не представляю, кто бы смог. Не в таких обстоятельствах.

Кристи-Линн резко подняла голову.

– Нет, дело не в Хани и не в Стивене.

– Тогда в чем?

– В обещании, которое я дала себе много лет назад. Я всегда знала: хорошей мамой мне не стать. Матери вроде меня становятся дрянными ролевыми моделями, плюс сомнительная генетика. В общем, решила не рисковать.

– На мой взгляд, ты зря беспокоишься, если это тебя утешит.

– Возможно, но статистика не на моей стороне. И я не способна чувствовать, как другие женщины. Словно я бракованная, мне не хватает деталей.

Уэйд изумленно уставился на Кристи-Линн.

– Ты же не серьезно?

– Почему?

– За всю свою жизнь я не встречал человека, способного чувствовать глубже, чем ты, и я в шоке, что ты этого не осознаешь. Я готов поверить, что ты боишься глубоких чувств, но не можешь с ними справиться. Ты необыкновенно заботливый человек. Возможно, даже слишком, если такое бывает.

– Сейчас – может быть, – сказала Кристи-Линн