Она велела лакею принести ей бокал шампанского, и у Евы хватило глупости ляпнуть, что она распорядилась подать шерри. На что Дафна заметила: Ева-де прекрасно знает, что она в рот не берет шерри (чего та, разумеется, знать не могла — Дафна лихо глотает коктейли почти каждый вечер) и правильный напиток перед обедом и танцами — шампанское. Папа положил конец разгоравшемуся спору, велев лакею открыть бутылку шампанского: сразу было видно, что он старается всячески ублажать тетку из-за ее акций. Бог ты мой, каким же злым взглядом полыхнула на него Ева! Потом Великая Тетка Дафна сказала Розалинд, что та выглядит как елочная игрушка — аляповато, по нынешней моде — и до чего это провинциально, нарядиться в таком духе для домашнего бала в зимний сезон.

У Розалинд обвисли губы, в глазах полыхнула ненависть, но прежде чем они с Евой успели что-то ответить, Великая Дафна обратила свое внимание на меня.

— Великий Боже, девочка! — закричала она. — Нельзя появляться на людях в таком виде. Иди наверх и переоденься, ты позоришь семью! Как может дочь Делии иметь такой безобразный вкус?

Тут я думала, папу хватит удар: сначала критика в адрес Розалинд, а потом Великая Тетка осмелилась произнести мамино имя. Я заметила, что его ничуть не взволновала критика в мой адрес. Саймон стоял и хватал ртом воздух как рыба, поскольку предмет его обожания огорчили. Ева была белая от бешенства, Анджела посмеивалась, и даже Сеси повеселела. Дядя Хэл наблюдал за всем этим с выражением, которое я могу определить только как презрительное, и с порочной кривой усмешкой на лице. Ники единственный выступил в мою защиту, благослови его Бог. Он стал красным и поднял голос против Великой Тетки Дафны, заявив, что это не моя вина; это единственное платье, какое у меня есть, и находится масса денег тратить на одежду Розалинд, но никого не заботит, как выгляжу я.

Дядя Хэл обронил сквозь зубы: „Молодец, Ники“. Ева ринулась в бой и сказала, что я всего лишь школьница, мой черед еще настанет, я еще пока расту и нет смысла тратить деньги на хорошую одежду, из которой я вырасту.

Тогда Великая Тетка Дафна надвинулась на меня и потребовала, чтобы ее провели наверх, в мою комнату. Она желает произвести ревизию моего гардероба. Ева вовсе не пришла в восторг от этого, но Великая Тетка стремительно пронеслась мимо. Примерно через две секунды она была уже внизу, ища Боннэ и делая всевозможные зловещие комментарии по поводу скудного содержимого моих шкафов.

— Просто не верится, но вижу, ты говоришь правду, Урсула, когда утверждаешь, что это твое единственное приличное платье. Боннэ! Где эта проклятая женщина? Боннэ, ты видишь, как выглядит мисс Урсула?

Лицо Боннэ было красноречивее всяких слов.

— Сними это, Урсула, тогда Боннэ сможет хотя бы наложить несколько стежков, чтобы оно на тебе нормально сидело. А когда закончишь, Боннэ, то уложишь волосы мисс Урсуле, и пусть она попудрит нос. И принеси то филигранное бриллиантовое ожерелье, которое я никогда не надеваю. Я держу его из сентиментальных побуждений, — пояснила она мне, — поскольку мой дорогой Вульф преподнес мне его в праздничной хлопушке. И те серьги с браслетом, из тонкого золота с бриллиантами.

Потом ее взгляд упал на мои старые туфли. Снова последовали вскрики ужаса. Она внимательно посмотрела на мои ступни, которые в отличие от всего прочего тонкие и нормального размера. Не то, что у Утраты — у той ступни увеличиваются вместе с ростом, и потому вечная проблема с обувью. Аликс говорит, что Утрате придется в будущем ее заказывать, и, видимо, ее бабушка согласна. Туфли — такая вещь, против которой возразить нечего, хотя будьте уверены: Утрате не позволят ничего, кроме практичных полуботинок на низком каблуке, со шнуровкой. Великая Тетка Дафна и Боннэ заключили, что мои ноги того же размера, что и у Дафны, и Боннэ велели принести вместе с ювелирными украшениями золотые туфли. Не думаю, что даже французская горничная сумеет сделать мое платье приличным, но я буду чувствовать себя роскошной в бриллиантах, пускай даже самых маленьких. Надеюсь, туфли не станут мне жать, потому что если никто другой не захочет со мной танцевать, я знаю, что Ники будет.

Затем Дафна произнесла несколько очень резких слов о гадкой Еве — что меня обрадовало. И о том, как бы огорчилась мама, если бы знала, как ко мне тут относятся. Это расстроило».

По обеим сторонам ведущей к дому подъездной дорожки горели масляные фонари, их пламя и легкие хвосты дыма отчетливо выделялись на фоне черного неба.

— Вижу, все выдержано в стиле, — промолвил дедушка.

Аликс, закутанная в меховую накидку, глядела из окна на мерцающие языки пламени и на маленькие электрические лампочки, протянутые вдоль фасада здания. Она вспоминала, как в последний раз была на балу в «Гриндли-Холле», когда в двадцать один год приехала на каникулы из Оксфорда, в убогом немодном платье, томящаяся по отсутствующему Джону.

Машина присоединились к выстроившейся веренице других авто.

— Кажется, намечается большой званый обед, — заметил дедушка.

— Человек тридцать, не считая членов семьи! — откликнулась из темноты Труди.

Мысленно Аликс могла довольно точно нарисовать программу предстоящего вечера. Обед по меньшей мере из пяти блюд, который подадут в столовой. Это — одно из самых любимых ее помещений в доме: красивая овальная комната, созданная предками Гриндли, любителями английской неоклассики. Там прекрасный, тонкой работы лепной потолок с изображением муз в овальным живописном медальоне, над овальным столом, причем цветовой гамме потолочной росписи соответствует и овальный обюссонский ковер[41]в розовых и серых тонах.

Аликс всегда казалось, что музы едва ли подходящие символы для семейного бизнеса, и они с младшими Гриндли однажды размышляли, кто из героев греческого пантеона мог бы подойти. Саймон высказался в пользу Титанов, что сочли наилучшим предложением.

Еда должна быть обильной, вина — хорошими, беседа будет протекать между друзьями и соседями, большинство из которых встречались несколько раз в неделю, а порой знали друг друга почти всю жизнь и, таким образом, имели много общих тем для разговоров. Чаще всего фигурировала благодатная тема охоты на пушных, пернатых, водоплавающих. Но сейчас все, что оставалось, — это стенать и плакать по поводу того, как снег и мороз прервали любимые спортивные развлечения.

В этом году можно будет увидеть и менее знакомые лица, поскольку застывшее озеро привлекло на отдых в старые места немало так называемых отступников, покинувших родные места. Например, Хэла. Последний раз он танцевал на балу в «Гриндли-Холле», когда совсем молодым приезжал домой на каникулы из университета. Аликс и сама, вероятно, изменилась за последние три года; можно представить, насколько изменился Хэл с момента отъезда из Уэстморленда. Аликс решила, что он не похож на Гриндли: гораздо более развитый, образованный, утонченный. Видимо, пошел в материнскую породу или являлся нынешним воплощением того стародавнего Гриндли, который построил столовую.