Чтобы разобраться в обвинениях против тамплиеров и в их признаниях, следует понять, что в то время означало для людей слово «ересь». Еретику мало было просто уверовать в нечто, противоречащее церковному учению, — он должен был сохранить свою убежденность даже после того, как ему объяснили общепринятую точку зрения. Кроме того, ересь обычно не привлекала к себе внимание до тех пор, пока уверовавший в нее не пытался обратить в свою веру других.

Организованная группа еретиков, идущая наперекор церкви и светской власти, могла нанести обществу сокрушительный удар. Именно поэтому короли и другие правители полагали необходимым подобные группы уничтожать. Такая опасность возникла и проявилась с особой ясностью за пятьдесят лет до суда над тамплиерами, когда целые графства отказались повиноваться местному духовенству, обратившись к учению катаров.

Впрочем, теоретически церковь желала не карать грешников, а спасать их. А потому еретик, признавшийся в своем грехе, выказавший раскаяние и готовый этот грех искупить, должен был быть прощен и возвращен в лоно церкви. В случае с тамплиерами арестованных членов ордена заведомо сочли виновными. Один из летописцев отмечает: «Некоторые из братьев, рыдая, признались почти во всех вменяемых преступлениях, и им было дозволено раскаяться. Других же допросили с применением различных пыток или же устрашив их видом пыточных орудий. Третьих склонили к признаниям обещаниями. Многих же понудили присягнуть в справедливости обвинений муки заключения и нестерпимый голод»[330].

После многих дней и недель заключения и пыток храмовники вполне могли прийти к выводу, что куда разумней признать все обвинения, подвергнуться искупительному наказанию и продолжать жить на свободе. В этом свете массовые признания арестованных вполне объяснимы. Вызывает недоумение другое: почему они в дальнейшем отказались от своих признаний? Удивлен этому и цитированный выше летописец: «Но великое их множество отрицало абсолютно все, в чем их обвиняли, и более того, те, кто первоначально признался, в дальнейшем отреклись от своих слов и упорствовали в отрицании своей вины до самого конца. Некоторые из них умерли под пытками»[331].

В конце концов Клименту надоело упорство, с каким Филипп продолжал допрос тамплиеров, не освященный согласием папского престола. Поскольку король утверждал, что действует от имени Гийома Парижского, папского инквизитора, Климент нашел лазейку. В феврале 1308 года он приостановил полномочия членов суда инквизиции во Франции, «чем завел процесс над тамплиерами в тупик»[332].

Однако пути назад уже не было. Во всем христианском мире тамплиеры либо сидели в тюрьмах, либо скрывались, все имущество ордена было конфисковано, а Великий магистр признался в леденящих кровь преступлениях, что, естественно, позволяло заподозрить в таковых и любого брата.

Климент, возможно, и надеялся сделать расследование деятельности ордена внутренним делом папского престола, но Филиппа это совершенно не устраивало. Король спустил с поводка борзописцев, натравив их на тамплиеров. Один из его законников, Пьер Дюбуа, сочинил так называемое «Воззвание народа», предположительно выражавшее мнение французов. Свой труд Дюбуа написал по-французски, и он был распространен по всему королевству. «Народ» со страниц этого произведения вопиял, что его повергает в ужас «содомия тамплиеров», что люди крайне обеспокоены признаниями членов ордена в богохульстве и задают себе вопрос: уж не подкупили ли храмовники папу, чтобы тот остановил расследование их преступлений[333].

Это воззвание было направлено не столько против тамплиеров, сколько против папы Климента, который оказался довольно легкой мишенью. Не только мздоимство ставится ему в вину, но и тот факт, что папа расставил своих многочисленных родичей по выгодным местам в церковной иерархии. Причем оба обвинения имели под собой основания. Племянник папы Бернар де Фарг стал архиепископом Руана, другой племянник, Арно де Кантилуп, — архиепископом Бордоским, наконец, третий племянник, Гейяр де Прессак, получил место епископа Тулузского. Папа был всегда готов порадеть родному человеку.

У Климента были все причины для беспокойства, ибо сочинение Дюбуа упорно намекало, что понтифик, который не действует в интересах святой веры, должен покинуть свой пост.

За «Воззванием народа» последовала новая прокламация, на этот раз на латыни, которая жалила в основном тамплиеров, но вместе с теми призывала короля принять меры, дабы папа наконец очнулся от оцепенения. «Народ Франции изъявляет свою преданность королю и настоятельно просит Ваше Величество (посодействовать}, чтобы… несмотря на разногласие между вами и папой о наказании тамплиеров, он поклялся встать на защиту святой веры»[334]. Народ вновь побуждает короля помочь понтифику во исполнение своего долга осудить орден.

И вот Филипп собирает некую группу представителей со всего королевства, в которую входят местные чиновники невысокого ранга и горожане, и от имени народа Франции излагает этому собранию возникшую проблему. Собрание решает, что дальнейшее бездействие недопустимо.

Климент уловил намек. И все же папа отказывается дать королю разрешение судить орден. В начале 1309 года он назначает комиссию, которой поручено опросить арестованных тамплиеров и собрать сведения для решения судьбы ордена в целом. Еще ранее папа объявил, что в октябре 1310 года состоится церковный собор, которому это решение и надлежит принять.

Расследование папской комиссии

Комиссия папы Климента, которую возглавил Жиль Эйслен, архиепископ Нарбоннский, собралась лишь 9 августа 1309 года. Епископы выпустили специальное воззвание, в котором предлагали всем, кто пожелает выступить в защиту тамплиеров, явиться в монастырь Святой Женевьевы в Париже.

В первый день работы комиссии таких желающих не оказалось.

То же во второй день.

То же и в третий день, хотя монастырский привратник Жан обошел весь город, выкрикивая приглашение.

Ничего не изменилось и в последующие пять дней. Комиссия уже склонялась к тому, чтобы прервать свою работу и вновь собраться в ноябре: в конце концов, всем известно, что в августе французы покидают Париж и ищут местечко попрохладней. Однако перед этим члены комиссии сделали последнюю попытку. Они направили послание парижскому епископу с просьбой ускорить события. Епископ решил навестить храмовников лично и выяснил, что кое-кто из них вовсе не прочь дать показания. Оказалось, что довольно трудно явиться на встречу с комиссией, если ты прикован цепью к стене.