подальше от могущественного врага – лучше избегать намеков на свое прошлое. Ничего общего с Руфагрой и Нангером. Вот и решила выдавать себя за куртавянку: в Нангере она видела приезжих из Куртавы и кое-что читала об этой стране, а если понадобится говорить на тамошнем языке – для мучахи это проще простого, как и для всякого представителя волшебного народца.

Выйдя в первый раз вместе с Веншей на утренний солнцепек, она как будто окунулась в горячий золотистый сироп.

Амуши, флирии и скумоны плохо переносят морозы. Унавы и варфелы на жаре растают, как снеговики, потому и прячутся летом в горных ледниках. Тухурвы, гнупи и вывырики обитают в средней полосе: не сказать, чтобы зной или стужа могли их убить, но так заведено. А мучахи встречаются и в северных широтах, и в тропиках – так же, как русалки и древоны, пшоры и снаяны, хонкусы и сойгруны. Другое дело, что мучахи редкий народец, и люди всегда не прочь заполучить их волшебные кисточки. Поэтому без маскировки никуда, тем более, если ты поселилась в человеческом городе.

– Ежели что, город тебя выручит, я с ним об этом договорилась, – заговорщически подмигнула Венша – она, как истинная амуши, на все смотрела, как на развеселую игру. – Главное, не куксись, это ему не понравится. Ты ведь знаешь о том, что города так или иначе похожи на своих основателей? А этот город основал Тейзург – ну, ты с ним уже знакома. Бояться можешь, где ж это видано, чтобы мучаха ничего не боялась? Если ты вдруг перестанешь бояться, сама понимаешь, чем это закончится. И очень скоро закончится, потому что тогда ты перестанешь быть мучахой – а значит, тебя унесет с путей народца на иные пути.

Тунанк Выри несколько раз кивнула, торопливо и испуганно. Она совершенно не представляла себя не мучахой, а кем-нибудь другим.

– Поэтому бойся на здоровье, только не вздумай быть жалкой – этого мы с городом не поймем.

Она снова кивнула, соглашаясь: быть жалкой незачем.

– И вот тебе подарочек, – из травяной шевелюры Венши выпорхнул мотылек величиной с ячменное зернышко, уселся мучахе на мочку уха и прикинулся перламутровой клипсой. – И еще один. Если вдруг попадешь в беду, они мне об этом сообщат. Но я не думаю, что ты не сегодня-завтра вляпаешься, ты ведь умная. А если случится что-нибудь сногсшибательное, пошли их ко мне с весточкой.

Мучаха в третий раз понятливо кивнула. Обмениваться мыслевестями могут люди-волшебники, для народца эта магия недоступна, вот и приходится изобретать свои способы.

Полторы восьмицы спустя она освоилась. На свою таможенную службу выбиралась в усхайбе или в неброском платье и шляпке с вуалью, при этом то и дело плела отводящие чары, чтобы люди обращали на нее поменьше внимания. Натащила к себе в комнату всякой пестрой всячины и навела там любимый мучахами беспорядок. В придачу к верблюжьему молоку и чаю пристрастилась к халве, которую привозили в Лярану караванщики: ей всего-то и нужно две-три чайных ложки, зато какое блаженство! Торговцы, не желавшие платить пошлину, иной раз пытались всучить ей взятку мадрийским серебром, но равнодушная к деньгам мучаха вежливо отвечала им, что законы надобно соблюдать.

Думая о ковре, она все больше ощущала себя его частицей – крохотной фигуркой среди вытканных разноцветных красот, завитком в одном из его узоров.

Уснуть в полдень – пусть не под знойным олосохарским солнцем, а под пологом криво поставленного шатра – и сразу провалиться туда, где бескрайний стылый океан, и по черным льдинам то ли катится светлая бусина, то ли ползет подбитый мотылек. А здешнее небо… Нет здесь никакого неба: сплошная неопределенность, которая с одинаковым успехом может быть и верхом, и низом, и чем угодно.

Теперь он понимал, где находится: это Несотворенный Хаос в одном из своих бесчисленных проявлений. А если бы не пришлось самому открывать Врата, чтоб избавить Сонхи от наследия давней войны, может, и в сотый раз бы не понял… Просто не рискнул бы понять. Много ли увидишь, если смотреть, зажмурившись? Пусть даже во сне.

Зато сейчас он не жмурился – и наконец-то разглядел, кто ковыляет по расколотым льдинам, с трудом перебираясь через трещины. Не мотылек и не бусина. К тому же странников двое.

Тот, который идет, напоминает сонхийского стига, хотя это не стиг – скорее, лошадиный или собачий скелет. А на спине у него сидит, сгорбившись и обнимая то ли пса, то ли коня за шею, человек с котомкой за плечами. Пальцы сцепил в замок, ноги скрестил под костяной грудной клеткой: словно для того, чтобы никакая сила не оторвала его от спутника. Их окружает слабое мерцание, как будто они находятся внутри небольшого светящегося пузыря, поэтому и можно издали принять за бусину.

И что-то с ними не так…

Для того чтобы не сгинуть в Несотворенном Хаосе, надо быть Созидающим. Для всех остальных это смертельно. А в этой паре Созидающий только один. Всадник. Тот, кто везет его на себе, к числу Созидающих не принадлежит – но до сих пор не потерял облик, не исчез без следа.

Потому что его защищает мерцающая сфера. Сила любви, неподвластная Хаосу.

«Любовью» много всякого называют, и нередко речь идет о чем-нибудь таком, что по своей сути не имеет с ней ничего общего. А истинная любовь как свет. Иногда этот свет можно увидеть.

Неизвестно, как эти двое очутились на путях Несотворенного Хаоса (смутное представление: один не захотел бросить другого), неизвестно, куда направляются, но, похоже, они заблудились.

«Я должен им помочь», – с этой мыслью Хантре проснулся.

Приподнялся на локте, мокрый от пота, нашарил под боком фляжку, сделал несколько глотков теплой воды. После этого связался с Тейзургом: «Мне нужен бубен. Настоящий шаманский бубен. Лучше из кожи осужарха, они вроде считаются в Олосохаре самыми надежными».

«Зачем, позволь полюбопытствовать?»

«Нужен. Просто раздобудь такой поскорее и передай мне через кладовку».

Было ощущение, что об этом сне не надо рассказывать ни Эдмару, ни Хеледике. Ни кому бы то ни было.

Нинодия с тоской вспоминала Серебряного Лиса: был у нее один закадычный друг, да и тот сгинул. Не с кем теперь душевно поболтать за рюмочкой. Смуглые придворные дамы по-ларвезийски ни бельмеса, а по-ихнему Нинодия объяснялась кое-как. Да и непривычные они к беседам за рюмочкой – все больше чаи распивают, здесь тебе не Аленда.

Из остальных к ней порой захаживала лекарка Ринальва, заправляющая в ляранской лечебнице. Кошмарная