совсем худо, и она отпросилась в Олосохар – мол, великая пустыня ее исцелит, а рыжий вызвался ее сопровождать.

Глодия сменила гнев на милость, когда смекнула, с чего ее одолели такие фанаберии. Перед тем как по велению начальства призвать Духа Местности, ведьма отвела Хантре в сторонку, они о чем-то пошептались. При этом агент Щука подсмотрела, что Хеледика расстегнула куртку, взяла руку Хантре и приложила к своему животу. Парень аж в лице переменился. Ясно, что ему было сказано: залетела я, давай-ка женись. После этого разговора он тоже выглядел, как из-за угла по голове треснутый. Хеледику Глодия великодушно простила: понятные дела, сдурела девка – то жрать ее тянет за двоих, то кусок в горло не лезет, то ни с того ни с сего готова с тобой расплеваться. Знаем, как это бывает.

Почувствовав себя умудренной дамой с богатым жизненным опытом, Глодия настроилась на снисходительный лад.

Глава 9. Олосохарский ковер

На изнанке заброшенной людской усадьбы, где выросла Тунанк Выри, в одной из комнатушек обитал олосохарский ковер. Яркий, узорчатый, он стелился и по полу, и по стенам, и по потолку. Окошек там не было, свет проникал из дверных проемов справа и слева, да еще мерцали в ковре золотые нити. Тем, кто видит в темноте, этого достаточно.

В человеческом доме ковер тоже был, иначе откуда бы его подобию взяться на изнанке? Да только там он был побуревший, затоптанный, поеденный молью, вдобавок разрезан на две половинки, а в жилище народца – как новенький.

Тунанк Выри могла часами рассматривать изысканные узоры, обрамленные завитками пейзажи с диковинными цветами, лазурные кусочки неба с золотистыми проблесками, верблюдов, павлинов, фазанов и ящериц, прячущихся в хитросплетениях орнамента. Порой она даже мечтала увидеть все это наяву, собственными глазами… Но, разумеется, мысли о путешествиях ее пугали, как и всякую мучаху.

Когда семейство Тунанк убили, а ее забрал к себе Арнахти, в опустевшей усадьбе поселились, наверное, какие-нибудь гнупи. Об удивительном ковре она с тех пор не думала, слишком это было больно.

А сейчас, очутившись в разноцветном олосохарском городе, и это тоже вспомнила. Как будто ее перенесли в ту страну, которая была выткана на ковре.

Пережитый в Хиале ужас превзошел все ее ожидания. Если ты мучаха, или гнупи, или даже чворк, никто не сможет забрать у тебя жизненную силу – она принадлежит всему твоему племени, в этом преимущество народца перед людьми. Но это не спасет тебя от прочих опасностей Нижнего мира. Тунанк Выри думала, что Харменгера сумеет их защитить, но даже та не предвидела, что по дороге на них нападут.

Это был гигантский червь, вынырнувший из зыбкой мути и окруживший их со всех сторон – свивающийся текучими кольцами, желтовато-белесый, как брюхо дохлой рыбы, воняющий выгребной ямой. А может, скопление червей, сходу не разберешь. Демоница сменила облик – превратилась в сине-черный смерч с зубастой воронкой, и ринулась напролом. Ее спутники как будто приклеились к ней, словно захлестнутые невидимыми веревками. Тунанк Выри немилосердно искололо щетиной, покрывающей мускулистое тело «смерча», да и Тейзургу досталось. Но это обнаружилось уже после, а тогда мучаха была чуть живая от страха, потому что вспомнила: червь этот зовется Вуагобу, и это одно из самых мерзких исчадий Хиалы.

Харменгера все-таки прорвалась, буквально прогрызла путь на свободу, угнаться за ней противник не смог. Лишь перед аркой, ведущей в людской мир, она вновь обернулась рогатой женщиной с черными узорами на мертвенно-синей коже и скорпионьим хвостом-бичом.

– Ну и дрянь, – хрипло бросила демоница, с отвращением сплюнув кровь Вуагобу. – Сдается мне, Золотоглазый, он охотился за тобой. И он пытался поймать нас, а не убить.

– Я разберусь, – отозвался Тейзург, больше похожий на труп, чем на живого человека. – Ты восхитительна!

Пройдя через Врата, они оказались в белой комнате с мозаичным полом, не до конца расписанным потолком и большими окнами. А снаружи, под золотисто-голубым небом, сияло и манило что-то невероятно прекрасное… Вот тогда-то Тунанк Выри и вспомнила о своем любимом ковре. Харменгера ее больше не держала, и она шаткой походкой, почти не отдавая себе отчета, направилась к ближайшему окну.

Они мчались со скоростью ураганного ветра.

Одной рукой Хантре вцепился в шерсть Северного Пса, другой удерживал Хеледику, закутанную в шерстяной плед. Лицо он еще на земле замотал шарфом, оставив щелку для глаз. Вдобавок людей согревала Риии – ему удалось сплести чары, которые превращали исходившее от саламандры тепло в обволакивающий обоих кокон.

Далеко внизу плыли горы, похожие на мшистый покров леса, заплатки полей и огородов, скопления рукотворных прямоугольников, полоски дорог, синие ленты рек. Дохрау постепенно набирал высоту. В тропиках Повелителю Зимней Бури делать нечего, и для того чтобы доставить своих пассажиров в Олосохар, не сцепившись по дороге с Харнанвой, Анвахо или Забагдой, ему придется лететь, во-первых, выше облаков, а во-вторых, очень быстро. Тогда получится. Может получиться. Должно получиться.

– Обещай мне, если оно прорвется наружу, ты это уничтожишь, – сказала Хеледика перед тем, как отправились в путь. – Все без остатка.

«Вместе с тобой?..» – он не смог произнести это вслух.

– Если другого выхода не будет, вместе со мной. Если я не сумею удержать, я все равно… А маги даже по одной части умеют восстанавливать остальное. Надо уничтожить это полностью, – она попыталась улыбнуться потрескавшимися губами. – А то зря я, что ли, старалась?

Никто из эмиссаров Ложи не понял, что она сделала. Даже искушенный Суно Орвехт. Хотя все произошло буквально у них под носом. Разумеется, ведьма применила скрывающие чары, да и Глодия очень кстати поделилась со всеми своей догадкой. И все-таки, главная причина того, что обман удался – никому из них и в голову бы не пришло так поступить.

Дохрау поднялся еще выше. Теперь внизу простирался облачный ландшафт, прекрасный до замирания сердца, хотя и непригодный для жизни.

Среди амулетов, которые Дирвен получил от Лормы, была сердоликовая камея: изящная женская головка в профиль, в венчике из крохотных бриллиантов. Единственное волшебство этой безделушки заключалось в том, что если ее потеряешь – в два счета найдешь, она отзовется на твой импульс даже на расстоянии в дюжину шабов. То ли она предназначалась в подарок кому-то рассеянному, то ли для слежки. Дирвен назвал ее «Принцессой» и первым делом перенастроил под себя: она признавала только одного хозяина. Если Лорма подсунула ее с умыслом, то просчиталась – по этой части Повелитель Амулетов хоть кого