и саморегуляции, который позволяет ей соотносится с действительностью целостным, а не парциальным способом. Выше мы привели данное Рубинштейном определение личности как триединства того, чего хочет, что может человек и чем сам он является, т. е. триединства потребностей, мотивов, желаний – с одной стороны, способностей, возможностей – с другой, и характера – с третьей. Перефразируя это определение сегодня, можно сказать, что личность есть субъект, вырабатывающий способ соединения своих желаний (мотивов и т. д.) со способностями в соответствии со своим характером в процессе их реализации в жизни, в соответствии со своими целями и обстоятельствами жизни. Субъект есть своеобразный «мост» между собственно личностной организацией и обществом (Ананьев называл ее «системой», которая, однако, не просто «вписана» (по Ананьеву) в систему общества, а вписывается в него самим субъектом[7]). Если личность утрачивает эту субъектную позицию, если ее вписывают в общество, то она перестает быть и субъектом жизни. Защиты, фрустрации, стрессы, комплексы, больное самолюбие – феноменология неоптимальных для личности способов решения этой «задачи».

Таким образом, в контексте развиваемого отечественной школой подхода к биосоциальной проблеме оказывается возможным представить самореализацию личности в целостной полноте ее механизмов и уровней, существенно дополнить представления о месте и значении в структуре самореализации ее высших механизмов – рефлексии и экстериоризации.

Такой подход позволяет существенно дополнить и расширить имеющиеся в мировой науке представления о месте и значении самореализации в структуре бытия, о сущности и роли отдельных механизмов самореализации; особенно существенно могут быть дополнены представления о таком механизме, как рефлексия, непосредственно связанная с экстериоризацией – самым высшим, продуктивным механизмом самореализации.

В русле отечественной теории разработано научное объяснение того, каким образом возникает «загадка человека», слияние в человеческой природе биологического и социального. А. В. Брушлинский пишет: «Психическое <…> существует только как важнейшее качество субъекта (отнюдь не чисто духовного) <…>. Субъектом является не психика человека, а человек, обладающий психикой» [Брушлинский, 2000, с. 45]. В свете понимания психики как свойства объективно существующего субъекта становится возможным целостный детерминистский подход к ее исследованию, объединяющий в единое целое так называемые гуманитарный и естественнонаучный подходы.

Обращение к биосоциальной теории представляется и неизбежным следствием гуманистического вектора развития современной мировой науки, осознания психологии как одной из тех наук, которые создают прочный научный базис для гуманизма. Признание человека, его личности и права на свободное развитие высшей ценностью заставляет психологов искать ответы на вопросы онтологического плана: в чем смысл человеческой жизни, в чем нуждается человек, в чем он свободен и есть ли границы и пределы его свободе? Представляется, что здесь отечественная наука может внести самый существенный вклад в современные дискуссии. Парадоксальным образом в контексте теории, сформированной в условиях тоталитарной идеологии общества, оказался воплощенным принцип подлинной индивидуальной свободы.

В западной психологии, с ее культом индивидуального бытия, индивидуальная свобода приобретает статус эпифеномена, оказывается свободой в выборе средств, но не целей.

Признание человека существом активным не позволяет еще указать истинную природу присущего ему творческого, созидающего начала. В контексте гуманистической психологии проблема качественного отличия человека как существа, изменяющего мир, от животного, к миру приспосабливающегося, не только не решена, но и не поставлена.

На основе принципа субъектности в отечественной науке сложилось представление об индивидуальном развитии человека как о процессе, построенном на взаимодействии двух программ: биологической (видовой) и социальной (заложенной в культуре и усваиваемой путем интериоризации), – воплощенное, например, в концепции индивидуальности Б. Г. Ананьева. Такое представление является альтернативным общепринятому за рубежом представлению о единой видовой программе, на реализацию которой социум может лишь влиять, способствуя либо препятствуя ее воплощению тем или иным образом.

В центре внимания Абульхановой-Славской – способность личности решать жизненные противоречия, проблемы. Т. е. не только зависеть от жизни, но и определять ее. Эта способность высшего порядка принадлежит личности как субъекту жизни и является качеством, которое вырабатывается в процессе жизни, способом жизни [Абульханова-Славская, 1973; 1977]. Эта жизненная способность осуществляется высшими механизмами – сознанием, активностью и способностью к организации времени жизни. В контексте данного подхода открывается возможность связать сознание не только с формами отражения и общественным бытием, но и сжизненным путем личности, с ее активным отношением к жизни. Сознание, таким образом, может быть понято как релевантное всей жизни функциональное образование, регулирующее не только отдельные движения и действия, но всю стратегию жизни человека [Абульханова-Славская, 1989; 1994; 1991].

К. А. Абульхановой-Славской ответственность определяется как задача, которую ставит перед собой личность при осуществлении деятельности: удержаться на определенном уровне качества ее выполнения, отвечающем притязаниям личности в течение определенного времени и при наличии непредвиденных трудностей [Абульханова-Славская, 1991; 1988]. Аналогично и сама активность личности определяется ею как жизненная способность личности удержать себя в качестве субъекта своей жизни (или – в случае неспособности – превратиться в ее пассивного исполнителя).

Анализ личности в свете дихотомии «активность – пассивность» сближает концепцию Абульхановой-Славской с популярной концепцией внутреннего и внешнего локусов контроля Роттера. Однако имеет место и существенное различие, которое состоит в том, что если локус контроля присущ личности как один из ее структурных компонентов и является исходным для определения возможностей в той или иной сфере функционирования, то активность определяется отношением личности к ситуации, это свойство, которое можно рассматривать как порождающее по отношению к локусу контроля.

В русле отечественной теории сложилось понимание человека, как обладающего подлинной индивидуальной свободой, глубоко гуманистическое и, в то же время, строго научное. Развивая подход, предложенный С. Л. Рубинштейном, А. В. Брушлинский заключает: «Высшим уровнем детерминации субъекта является тот, на котором человек самоопределяется в своей свободе» [Брушлинский, 1999, с. 114].

В контексте отечественной теории биосоциального развития человека подлинные смысл и значение приобретает сознание человека, механизм рефлексии. Оказавшись в зоне пересечения двух потенциально противоречивых законов: природы и общества, – человек обретает статус подлинного хозяина своей судьбы. Индивидуальное сознание человека здесь уже не только рассматривается в ряду прочих форм психического отражения, но обретает собственную важнейшую функцию, определяя контекст бытия, в котором существует и самореализуется личность: «Детерминизм не есть предопределеннность, детерминация <…> не дана изначально в готовом виде, а напротив, формируется субъектом как самоопределение в ходе деятельности, поведения и т. д. <…> детерминизм человеческой активности не исключает, а предполагает свободу» [Брушлинский, 2000, с. 46].

В свете отечественной теории обретает смысл и значение и проблема ответственности человека за свой выбор, свои поступки. Самоопределяющийся субъект, будь то отдельный человек или человечество в целом, уже не застрахован ни от ошибок, ни от ответственности за них ни известной безошибочностью инстинктивного природного поведения, ни безальтернативностью социальных ролей и культурных норм.

Между описанными