Проблема специфичности человеческой психики, ее отличий от психики животных была важнейшим предметом исследований советских ученых. В основу понимания данных отличий как радикальных и качественных была положена теория К. Маркса, которая парадоксальным образом соединяет в себе последовательную естественнонаучность и социоцентризм. Человек в теории Маркса рассматривается, с одной стороны, как закономерный результат эволюции животного мира, законы его поведения определяются законами природы. С другой стороны, взаимодействие человека с природой опосредуется специфическим, тоже закономерно в эволюции возникшим образованием – социумом, культурой, – которое преломляет человеческое развитие в направлении, заданном культурой. Таким образом, направление, в котором действует естественный отбор, теперь определяется востребованностью обществом тех или иных качеств, не обязательно биологически полезных. В работах советских методологов подчеркивалось, что единство биологического и социального в человеке имеет в своей основе противоречия, которые порождают диалектическое развитие как культуры, так и биологии человека. Эти идеи созвучны запросу современности.

Доминирующий в современном мейнстриме метафизический подход к проблеме биологического и социального в человека не соответствует реальности современного изменяющегося мультикультурального мира. Необходимость преодоления старых стереотипов сегодня становится очевидной.

Важнейшим фактором кризиса в современной мировой психологии является дивергенция представлений о ценностях и нравственных ориентирах в ситуации сложного многообразия и растущей интенсивности взаимодействия культур в современном обществе. Мировое развитие в XX и XXI вв. уже показало, что попытки навязывания всему миру единых культурных стандартов, в том числе и в первую очередь стандартов морально-нравственных оценок, идеи глобализации как всеобщего распространения единого типа культуры – не жизнеспособны. Следует искать иные пути сосуществования и взаимодействия культур, которые обеспечили бы сохранение и развитие каждой из них, возможность интеграции в едином контексте человеческой цивилизации.

Для понимания природы нравственности, какой она предстает в поликультурном мире, особое значение приобретает нравственная коллизия, возникающая в ситуации общения людей, которые принадлежат к культурам, воплощающим различные нравственные ценности и ориентиры. Такая ситуация не является новой и неизвестной ранее. В качестве примера данной нравственной коллизии можно привести сюжеты поэм Важи Пшавела «Гость и хозяин» и «Алуда Кетелаури», известные нам и по фильму «Мольба» Тенгиза Абуладзе. В такой ситуации оказываются противопоставлены интересы и нормы общности, как культурной, так и биологической, к которой принадлежит герой, и те нормы и интересы, которые порождаются ситуацией общения с «чужаком», что неожиданно высвечивает подлинно человеческую природу нравственного поступка.

Ситуация общения людей, принадлежащих к враждебным друг другу в мировоззренческом плане общностям, не является новой в истории, однако только сегодня она становится повсеместной и постоянной, в то время как раньше «межкультурное» общение людей было строго регламентировано теми или иными видами взаимодействия. Если раньше в каждой культуре существовали и были общеизвестны правила и нормы общения с «чужаками» и контакты такого рода контролировались общностью, то сегодня межкультурное общение происходит повсюду, постоянно и вовлечен в него каждый, в то время как правила отсутствуют. В такой ситуации можно ожидать, что, чем больше уверенность людей в безотносительном характере нравственных ценностей, которых они придерживаются, тем чаще и со все более тяжкими последствиями будут происходить межкультурные конфликты.

Нравственность возникает с появлением человеческого общества, культуры, и суть ее состоит в противоречии между естественным и должным. Нравственность существует как специфический социально-психологический феномен, который с необходимостью возникает именно тогда, когда культура и природа входят в противоречие, когда общественные нормы требуют, чтобы поведение было «неестественным», требуют оттормаживания как непосредственных природных импульсов и инстинктов, так и ставших автоматизмами социальных навыков. Именно это противоречие порождает нравственную проблематику как специфическую коллизию, которая и служит предметом психологических исследований.

Нравственность – не природное явление и не установка общности, поэтому, задача поиска нравственных ориентиров не решается ни в плоскости отдельно взятого природного начала в человеке, ни в плоскости анализа отдельной культуры. Возможно, окажется плодотворным путь, намеченный в трудах С. Л. Рубинштейна, который писал, что специфический характер нравственности состоит «во всеобщем, общечеловеческом соотносительном характере моральных положений, которые не существуют только применительно к жизни одного данного человека» [Рубинштейн, 2003, с. 78]. Возможно, в ситуации изменяющегося поликультурного мира следует добавить: не существуют применительно к жизни одной данной общности? Возможно, окажется плодотворным обращение в поиске нравственных ориентиров не к личности и не к общности как к целому, изначально наделенному данными ориентирами, а к иному базовому для социальной психологии феномену – к феномену общения, в котором результат принципиально не задан характеристиками ни одной из сторон, но рождается каждый раз заново из встречного тока их активности?

Проблема биологического и социального в человеке относится к числу вечных проблем психологической науки. Развитие психологии всегда изобиловало драматическими разрывами и дискуссиями, уже в силу ее положения на стыке естественных и гуманитарных наук, методы которых, как известно, существенно различны. Дискурс противостояния психологии «понимающей», гуманитарной, телеологической, и психологии естественнонаучной, каузальной, сопровождает бесконечные дебаты о критериях научности знания. Сегодня в литературе широко обсуждаются различные варианты решения этого давнего спора [Driver-Linn, 2003; Goertzen, 2008; Hunt, 2005; Walsh-Bowers, 2010; Zittoun, Gillespie, Cornish, 2009]. Неоднократно высказывалась мысль о закономерности разрыва двух типов психологии в современной науке [Bower 1993; McNally, 1992; Мироненко, 2008], о том, что сегодня имеет место объективно протекающий процесс дифференциации предметных областей, переходящий в их институционализацию уже не как отраслей единой науки, а как отдельных наук, с соответствующим закреплением профессионального сообщества и теоретико-методологического оснащения, который уместно сравнить с тем, как в XVIII веке произошло разделение единого естествознания на химию, физику и другие естественные науки.

В то же время серьезные аргументы имеются и в пользу сохранения психологией статуса единой науки, на пересечении наук естественных и гуманитарных, диалектическое единство и борьба тенденций в развитии которых «составляют источник развития психологической науки и придают ей тот динамический плюрализм, который открывает перспективы новых открытий и научных прорывов. Потому что психология является единой дисциплиной, которая рождается из процесса этого диалектического напряженного взаимодействия» [Hunt, 2005, р. 372].

Сможет ли психология выдержать напряжение этого «динамического плюрализма»? Но, какими бы ни были границы психологии, выход из современного методологического кризиса настоятельно требует пересмотреть доминирующие в мейнстриме подходы к биосоциальной проблеме и расстаться со стереотипами непротиворечивости и постоянства биосоциального единства «вечного» человека.

Глава 5. Современные методологические дискуссии в российской психологической науке

5.1. Дискуссия о предмете психологии

Вопрос о предмете психологии сегодня закономерно находится в центре внимания ученых: его постановки требует логика развития психологической науки. Этот вопрос для современной российской психологической науки не просто важный и актуальный – это вопрос