парашютистов, сбрасывавшихся с целью проведения диверсий и создания паники в тылу врага, а с другой — созданный в 1940 году специальный диверсионный полк «Бранденбург 800», который подчинялся начальнику гитлеровской разведки и контрразведки адмиралу Канарису, а непосредственно — его заместителю генералу Лахузену. В задачу диверсионного полка входил захват внезапной атакой таких важных стратегических пунктов, как, например, мосты, туннели, плотины и т. п., а затем удержание их до подхода армейских частей. Полк этот состоял преимущественно из «фольксдейче» различных европейских государств, которые хорошо знали язык стран, ставших жертвами гитлеровской агрессии. Диверсанты из полка «Бранденбург 800», грубо нарушая законы войны, часто выступали в форме войск противника и пользовались его экипировкой и снаряжением. Прецедентом здесь было организованное при сотрудничестве вермахта пресловутое «нападение» на радиостанцию в Гливицах 31 августа 1939 года, которое вызвало германское «контрнаступление», явившееся началом второй мировой войны. Те же самые «методы», но уже в более широком масштабе, применялись полком «Бранденбург 800» во время агрессии против Советского Союза [604].

Наиболее крупной по численности группой командос в гитлеровском вермахте было так называемое соединение «К» (диверсионно-штурмовое соединение), входившее в состав ВМС и поначалу насчитывавшее 5 тысяч, а позднее — до 16 тысяч человек. Это были экипажи одноместных торпед, одноместных подводных лодок, взрывающихся моторных лодок и т. п., оперировавших главным образом у побережья Франции и в прибрежных районах Северного моря [605].

Для своих командос-парашютистов гитлеровцы требовали полных прав комбатанта, в особенности обращения с ними как с военнопленными. В приказе от 2 июня 1940 года, озаглавленном «О парашютистах» («Fallschirmjager»), ОКХ категорически заявляло, что германские парашютисты являются составной частью регулярной армии, причем для их бесспорных прав комбатантов совершенно безразлично, где они сброшены (на фронте или в глубоком тылу) и как они действуют (в одиночку или группами). Они действуют — в отличие от иных родов войск — в летной форме, и вести борьбу с ними правомочны только вооруженные силы противника, но ни в коем случае его невоенная полиция или же гражданское население [606].

С гитлеровскими парашютистами, выполнявшими функции комбатантов в соответствии с Гаагской конвенцией (то есть выступавшими в военном обмундировании, открыто носившими оружие и т. д.), союзники обращались как с военнопленными. В то же время сами гитлеровцы применили к командос союзников систему поголовного истребления и убийства без суда, совершенно отступив от принципов, соблюдения которых они так домогались для себя. Учитывая, что командос состояли из отборных солдат, нетрудно установить, что целью гитлеровских методов была — как это охарактеризовал французский обвинитель Дюбост на процессе главных гитлеровских военных преступников — «попытка уничтожения элиты [солдат. — Ш. Д.] и распространения террора на войска союзных армий» [607].

На Нюрнбергском процессе представитель английского обвинения Робертс спросил генерала Иодля, делает ли он различие между английским летчиком, бомбардирующим электростанцию с воздуха, и английским парашютистом в военной форме, который взрывает ее. Ответ Иодля был таков: «Как я уже говорил, если солдат, который только взрывает или разрушает определенный объект, является солдатом в полном обмундировании, то я не считаю эту акцию противоречащей международному праву» [608].

Так говорил Иодль после войны. Практика же гитлеровцев в этом отношении была совершенно противоположной.

Когда в 1943 году на процессе в Харькове советский суд приговорил к смерти группу немецких военных преступников, главари третьего рейха тут же лихорадочно бросились на поиски материалов, которые подтвердили бы их версию о том, что именно противная сторона (то есть войска союзников) допускает нарушение законов и обычаев войны. ОКВ, жаждавшее использовать эти материалы в пропагандистских целях, поручило проведение этого «мероприятия» контрразведке. И тогда контрразведка начала искать нужные «доводы», в частности в материалах о командос.

В январе 1944 года гитлеровская контрразведка сообщила начальнику главного штаба ОКВ, что в результате анализа актов, касающихся расстрелянных РСХА английских командос, не установлено, что последние допустили нарушения международного права, но можно посмертно при< писать им такую вину. Свою «позицию» контрразведка изложила так:

«Существует возможность приписать им [то есть расстрелянным командос. — Ш. Д.] действия, являющиеся нарушением международного права, и дополнительно приговорить их к смерти. До сего времени доказать какое-либо особое нарушение отрядами командос международного права было невозможно» [курсив наш. — Ш. Д.] [609].

Действия английских командос в 1941–1942 годах создавали определенные трудности для гитлеровского командования.

Вот что заявил об этом фельдмаршал Кейтель:

«…Акты саботажа, засылка агентов с помощью парашютов, сбрасывание оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и мелких групп саботажников приобретали все большие размеры. Их сбрасывали с самолетов в малонаселенных местностях. Деятельность эта охватывала все пространство, занятое тогда Германией… от Западного фронта до Чехословакии и Польши и от Восточного — до самого Берлина… Это был новый и, согласно нашим понятиям, нелегальный метод ведения войны, войны в темноте, за линией фронта…

Может быть, будет более понятно, в каких больших масштабах проводилась эта деятельность, если я напомню, что в отдельные дни таким способом взрывалось железнодорожное полотно в сотнях мест. Со временем вместо отдельных парашютистов стали применяться небольшие группы командос. Командос… сбрасывали с больших самолетов. Они систематически использовались не с той целью, чтобы сеять тревогу и разрушение вообще, но чтобы нападать на специфические, жизненно важные военные объекты… [подчеркнуто в оригинале. — Ш. Д.]. Может показаться странным, но в течение всего этого периода [1941–1942 годы. — Ш. Д.] полчаса или три четверти часа наших ежедневных дискуссий [в главном штабе. — Ш. Д.] об обстановке были посвящены проблеме, как справиться с этими инцидентами… которые (фюрер) охарактеризовал как «террор» и о которых заявил, что единственно возможным методом, могущим быть использованным для их ликвидации, являются суровые контрмеры. Я припоминаю, что в ответ на наши… предостережения были сказаны [Гитлером. — Ш. Д.] следующие слова: «Пока парашютист или саботажник [диверсант. — Peд.] рискует только тем, что он будет взят в плен, он не чувствует никакого риска: в нормальных условиях он не рискует ничем. Мы должны принять меры против этого» [610].

Излияния шефа ОКВ, а также германские документы, которых мы коснемся несколько позже, явно указывают на то, что прежде всего именно эффективность действий командос стала причиной преступных контрдействий германского командования. Болтовня же насчет «чуждого немецким понятиям» способа ведения войны отважными командос была лишь попыткой как-то оправдать гитлеровские преступления против них.

Прообразом для последующих преступных распоряжений и указаний относительно командос (и парашютистов) стал соответствующий приказ командующего германскими силами на Западе фельдмаршала фон Рундштедта. Еще в июле 1942 года в своих указаниях, разосланных войскам («Основополагающий