А вот трактирный розыгрыш, который был успешно осуществлен также при участии популярного комика. Сидя в теплой компании, он вдруг воззвал к великодушию и сердечности присутствующих, ссылаясь на бедственное положение одного близкого товарища. Присутствующие проявили отзывчивость — тут же собрали 50 рублей. Рассовывая «благотворительный взнос» по карманам, комик хладнокровно изрек: «Ну вот, теперь этот мерзавец остается мне должен всего только пять рублей».

И то верно: долг платежом красен. В одном питейном заведении некий выпивоха продал приятелю за 30 копеек… собственного отца. Финал истории получился непредсказуемый: проданный за два пятиалтынных старик отказался возвращаться к сыну, остался при покупателе, отобрав при сем и все причитающееся ему имущество («Одесский вестник», 1887, № 145). Как в том анекдоте: «Ну ты себе прикалывайся, а я полетел!»

«Одесские газеты… Они не только систематически и неуклонно ведут войну друг с другом, но прямо изо дня в день, из нумера в нумер, обливают друг друга помоями. Не прощается ни одна опечатка; каждой самой ничтожной ошибке придается государственное значение; сотрудник одной газеты считает своим непременным долгом всячески инсинуировать на другого…» («Одесский вестник», 1892, № 102). Начиная с папирусно-пергаментных времен тема поистине неисчерпаемая. Тем более что и в девятнадцатом столетии «газетную подписку собирали всякими махинациями, чуть не Христа ради». Вот типологический образчик полемики между двумя «конкурирующими фирмами»:

«— Фельетонист ваш вовсе не Лейкин, а Дуралейкин!

— У вас написано, что раздавили собаку. Очень утешительно, что вы не забываете печатать некрологи своих сотрудников…

— У нас нет четвероногих сотрудников с тех пор, как г-н Лейкин перебежал из нашей газеты в вашу!

— Неправда! Я сам видел, как ваш г-н Соколов ходил на четвереньках после возлияния при поднятии флага в яхт-клубе!..»

Что до курьезных текстов и объявлений, то им, как говорится, несть числа:

«На днях в Одессу прибудет «Археологический кабинет», в котором между множеством редкостей находится и два черепа Александра Македонского. Один череп этого знаменитого человека, когда он был еще маленьким, и другой — когда он сделался большим… Нас извещают из Лондона, что там сгорела фабрика несгораемой бумаги. Весь склад несгораемой бумаги, приготовленной для продажи, сделался жертвою пламени» («Одесский вестник», 1875, № 124). В другой раз эта газета сообщила, что в Риме, на дне рождения у папы, побывала депутация одесситок-католичек, в составе 83 особ, по числу прожитых каждой лет, от года до восьмидесяти трех. На что «конкурирующая фирма» возразила, что разумнее было бы таким же манером поздравить со 100-летием Басю Хасензон, каковая пользуется в Одессе не меньшим авторитетом, нежели 83-летний папа.

Объявление дальновидного присяжного поверенного: «Во избежание недоразумений и для правильной работы защиты прошу моих клиентов уведомлять меня за три дня до происшествия» («Одесский вестник», 1874, № 243). Как это похоже на городничего, рекомендовавшего пожарной команде являться на место за час до возгорания. Вернувшаяся после веселой ночи барынька смиренно просит вернуть «утерянный на пути по Екатерининской улице дамский ботинок» («Одесский вестник», 1875, № 102). В доме Папудова «дешево продаются: пароход, велосипед, модель локомотива, ружье, револьвер, скрипка, шуба дамская лисья и кунья, часы серебряные и золотые» («Одесский вестник», 1874, № 278). Одинокий «бульдог ищет такой же компаньонки; желающую воспользоваться просят оставить свой адрес в конторе редакции или узнать там же» («Одесский вестник», 1870, № 10). Ищут свою судьбу и крупнорогатые: «Продается за излишеством черная корова тирольской породы; видеть ее можно и о цене спросить в новом доме г-жи Крамаревой…» («Одесский вестник», 1843, № 39).

Но вернемся к междугазетной полемике и проблеме подписки. Один специалист в области палеоклиматологии утверждает в своей статье, что погода в историческое время существенно не менялась. «А как же Цицерон, — возражает оппонент из вражеского печатного органа, — в своих «Комментариях» пишет, что в марте Юлий Цезарь перешел Рейн по льду? Когда же теперь Рейн замерзает в марте?» Не найдя что возразить, климатолог при личном свидании вопрошает фельетониста, где именно об этом говорит Цицерон. На что, естественно, получает новую газетную реплику: «А нигде. Да я «Комментариев» и не читал, но знал, что не читал их и мой ученый оппонент…»

Впрочем, все эти курьезные мелочи и составляли живую душу всякой газеты. А потому однажды «Новороссийский телеграф» не побоялся поместить следующее объявление: «Контора редакции сим доводит до сведения своих подписчиков, что все недовольные газетой и считающие ее не стоящей уплаченных денег могут во всякое время получить в нашей конторе подписные свои деньги обратно». Любопытно, отважился ли бы сегодня кто-нибудь на подобный эксперимент?..

«Кража хорошеньких женщин» — под таким интригующим заголовком публиковалась информация о преступлении, «совершенном с особым цинизмом». Вместо леденящей душу истории об одесситках — узницах гарема читатели узнали, что в самый глухой час самой темной ночи неизвестные злоумышленники украли… фотографические портреты красоток, раскурочив витрину модного ателье Чеховского на Дерибасовской. «Заслуживает внимания то обстоятельство, — уточняет репортер, — что похищенными оказались исключительно женские фотографии. Подозревают, что кража совершена ради портрета, продать который фотография отказалась» («Одесские новости», 1896, № 3569).

Фотосюжеты в стиле ретро подчас довольно курьезны. Так, однажды известный фотомастер получил следующее письмо-заказ от провинциального землевладельца: «… У меня был отец и, к сожалению, умер, не оставив после себя никакого с себя портрета; а потому я хочу иметь с него портрет, и это можно сделать очень просто: я похож на отца; только та разница, что я молод, а он был стар. У него была борода, усы, морщины. Борода с проседью, волосы на голове также серебристые, нос немного длиннее, чем у меня; а потому, если можно сделать, я вас прошу» («Одесский вестник», 1871, № 87).

Впрочем, не только заказчики, но и сами фотографы, или, как их тогда называли, светописцы, использовали, скажем так, нетрадиционные технологии. «Вот, милостивый государь, заряженный револьвер со взведенным курком, который я навожу на вас, — говорил один из них, устраивая клиента в кресле, — поэтому прошу вас сидеть спокойно и не моргать и стараться придать своему лицу приятное, покойное выражение, обратив взор на дуло револьвера. В противном случае я выстрелю вам в лоб, поскольку я ставлю на карту мою репутацию» («Одесский вестник», 1875, № 246).

Замечательный способ избавиться от навязчивого посетителя придумал один весьма известный человек. Будущей жертве он неизменно говорил: «Одолжите мне вашу фотографическую карточку, я вложу ее в альбом». Получив снимок, он водворял его в большую раму, висевшую в прихожей, и приказывал лакею ни под каким видом не пускать на порог очередного персонажа импровизированной фотовыставки.