В другой раз подаренное фото послужило вещественным доказательством в ходе судебного разбирательства. Молодые соседи по «коммуналке», некто Гаврилиди и Серафима Мартынова, никак не могли согласовать черед выносить мусорное ведро, так что предпоследняя намеревалась надеть последнее на голову влюбленного джигита. А заодно выбросила на помойку его фотокарточку «с выколотыми глазами». Мировой судья признал Серафиму виновной в оскорблении действием и приговорил к аресту… на четыре дня («Одесский вестник», 1876, № 107).

Поразительный семейный фотопортрет сложился после одного забавного бракосочетания. Жениху было 35, а невесте — 70. И все бы ничего, но дело в том, что сын невесты, 42 лет, «10 лет назад женился на матери жениха, которой теперь около шестидесяти лет. Таким образом выходит, что молодой супруг приходится внуком своей жене, свекром своей родной матери, дедом родных своих братьев и сестер, отчимом своего отчима» («Одесский вестник», 1876, № 74).

А вот одна расчетливая барышня заказала по дюжине снимков сразу во всех мастерских города, а затем выпросила по одному экземпляру «для ознакомления», так никому и не заплатив. Тогда корпорация фотографов выставила ее портреты в витринах, снабдив соответствующим комментарием («Одесский вестник», 1866, № 209).

Уникальный вид фотомошенничества был разработан безымянным нашим земляком. Перемещаясь по городам и весям, он «скупал за бесценок карточки, оставшиеся не взятыми еще лет пять-шесть тому назад». Затем новоявленный Чичиков отправлялся на многолюдную Нижегородскую ярмарку, где сбывал неизвестных фотогероев, предварительно снабжая их «надписями имен знаменитых литераторов, деятелей и артистов всего мира». На одной дюжине проставлялось — «Эдисон», на другой — «Гизо» и т. д. («Одесский вестник», 1892, № 233).

Не менее забавны эпизоды из дня нынешнего. Вот, скажем, такая новость. Даже не новость — сенсация! Одна доблестная одесская пушкинистка разыскала прижизненную фотографию Александра Сергеевича. Говорят, теперь она в поисках фоторепортажа «Переход Суворова через Альпы»…

Князь Дондуков-Корсаков заметил как-то на обеде у графа Лорис-Меликова, что так много кутил, будучи молодым офицером, что одного года своей службы решительно не помнит. Гордость Одессы С.Ю. Витте вспоминает аналогичный эпизод, приключившийся в Париже, куда приехал на экскурсию молодой российский купчина. С поезда он тотчас отправился завтракать в «Гранд-отель» и порядочно нализался. Затем проспался, пришел к обеду и «совсем уж нализался». Челядь водворила его в номер, откуда купчик не выходил два дня. А на третий обратились за советом к Витте. Тот отправился к земляку, который преспокойно спал. Придя в себя, он объяснил, что просыпался почему-то только ночью, и решил, что это все одна и та же ночь. Истерические телеграммы супруги заставили его немедленно покинуть Париж после трехдневной «экскурсии». «Один мой знакомый, — писал другой мемуарист, — начав ужинать в Москве, положительно не помнил, как очутился в халате в какой-то гостинице в Ярославле».

Комендант Дербента фон Клуген рассказывал, что один батальонный командир завел в цейхгаузе транспаранты: «Майор Иванов! Помни час смертный!» Эти воззвания каптенармус приносил на квартиру командира, когда тот начинал пить запоем, и они будто бы действовали отрезвляюще. Что до одесского градоначальника Левашова, то он заявлял, что пьет исключительно разбавленный херес. Технология пития состояла в следующем. «Человек, дай мне воды с хересом», — говорил градоначальник. Человек тотчас же приносил стакан и бутылку хереса. Но никто никогда не слышал, чтобы Левашов уточнил: «А где же графин с водой?»

Одесситы вполне солидаризировались со своим руководителем: статистика иллюстрирует тот факт, что менее чем на каждых сто одесситов приходилось по винарке. Алкогольные напитки предпочитали «квасу, настоянному на тараканах» («Одесский вестник», 1866, № 110). Не редкость — наличие в одном доме семи-восьми кабаков («Одесский вестник», 1865, № 1). А какие вкусные водочные сюжеты с ними связаны! Слова «дегустация» тогда не знали: говорили об испытании горячих напитков, а заодно — собственных возможностей. Одессит Иван Зуйков выпил на пари штоф спирта (1 литр 230 граммов) — вероятно, очень захотелось подлечиться в Еврейской больнице («Одесский вестник», 1892, № 139). Другой Иван, с интересной фамилией Матюков, «с горя, желая покончить с собой, выпил в кабаке 28 больших рюмок водки», был доставлен в ту же Еврейскую больницу, где не то закосил, не то закосел, но «жизнь героя теперь вне опасности» («Одесский вестник», 1892, № 96).

Не последний, но решительный бой пьянству регулярно стоял на повестке дня. «При нагрузке спирта на пароход, — фиксирует репортер, — пять бондарей, присматривавших за бочками, просверлили одну бочку и при помощи камышинки до того напились, что трех из них вынуждены были перевезти в часть, а двух — прямо в больницу» («Одесский вестник», 1871, № 53). Менее драматический эпизод — оригинальное пари, заключенное завсегдатаями шинка. Один из участников обязывался добежать от кабака до своего дома «в костюме праотца Адама», что и сделал. Уездный суд уличил спорщиков в бесстыдстве и приговорил к недельному аресту («Одесские новости», 1893, № 2514). А как вам понравится церемония, в ходе которой «мещанин Шунер, в ночь на 15 августа, в винном погребе Когана, на Рыбной улице, в доме Амвросио, совершил без разрешения раввина обряд венчания над мещанами Л. и Р. и выдал на еврейском языке удостоверение» («Одесский вестник», 1876, № 181)?

Можно говорить и о гигиеническом аспекте народного алкоголизма в суровые годины импортных эпидемий, и в частности о легендарной «Антихолерной водке» парового водочного завода В. Гольдштейна по Болгарской улице, 30. Гуманизм заводчиков простирался так далеко, что «по случаю наступающих праздников продаются по удешевленным ценам водки очищенные, дистиллированные и разные другие» («Одесский вестник», 1871, № 63). Позитивное влияние крепких напитков на крепкие организмы иллюстрируется многочисленными примерами: скажем, безрезультатными прыжками со Строганова моста пьяного чернорабочего Полищука, а также капитана Македонского (!) из верхнего этажа «Киевской» гостиницы. Не говоря уже о феномене живавшего иногда в Одессе греческого булочника Страварепоса, невероятного пьяницы и дебошира. Он оставил эти свои любимые занятия в городе Смирне на 132-м году, пережив девять султанов: Махмуда, Османа III, Мустафу III, Абдул-Гамида I, Селима III, Мустафу IV, Махмуда II, Абдул-Мадуета и Абдул-Азиза.

Нет, с такими «матерыми человечищами» нечего было и тягаться. Именно поэтому корреспондент «Одесских новостей» и резюмировал: «Кажется, нашему обществу для борьбы с пьянством только и остается, что пить с горя» («Одесские новости», 1893, № 2624).

В чудеса прагматичные одесситы верили с трудом. Поэтому хорошо проверенные слухи о предстоящем полете воздушного шара сто пятьдесят с лишком лет назад были восприняты как сплошное надувательство. И тогда иностранному гастролеру Макке пришлось уточнить, что один из двух стартующих аэростатических шаров будет «с живым человеком» («Одесский вестник», 1848, № 45).