При этом внутри советской элиты сохранялись планы дальнейшей имперской экспансии. Несмотря на то, что итогом Второй мировой войны не стало сокрушение буржуазной системы («Война в Европе закончилась, а капиталистическое окружение осталось», — с сожалением признавали советские коммунисты[716]), мысли о дальнейшем расширении зоны влияния оставлены не были. В аналитических записках советские дипломаты выдвигали планы получения контроля «транзитных путей через Иран к Персидскому заливу», включения в сферу советского влияния Швеции и Турции, а также размещения советских баз в Северной Африке (Египет, Ливия) и на Ближнем Востоке[717]. Киренаика, на которую СССР прямо заявил претензии на Потсдамской и Лондонской конференциях, стала одним из факторов, ускоривших раскол между Москвой и западными столицами[718] наряду с расколом между СССР и его военными союзниками, происшедшим на фоне обострявшейся гражданской войны в Греции в 1946–1948 гг.[719] Примечательно, что экспансионистские планы в эти годы всерьез подогревались не только центром, но и лидерами союзных республик, мечтавших о расширении «своих» территорий. Так, грузинские коммунисты активно настаивали на аннексии ряда турецких районов близ Батуми, где проживало грузинские население, азербайджанские — на присоединение Южного Азербайджана, входившего в состав Ирана[720].

Однако эти планы, как известно, так и остались неосуществленными. Империя, находившаяся, казалось бы, на пике своего могущества, тем не менее была очень серьезно истощена. Практически бесконечные войны, которые она вела сначала со своими главными соперниками в Европе, затем с внутренними политическими противниками, а потом снова с мощными европейскими державами; страшные последствия спровоцированных большевистской политикой «приступов» голода в 1921–1922, 1930–1932 и 1946–1947 гг.; и, наконец, волны репрессий 1934–1939 и 1949–1952 гг. подорвали человеческий потенциал великой страны. Сегодня демографы оценивают прямые потери населения стран, входивших в бывшую Российскую империю, в 40–65 млн человек за 1914–1955 гг.[721] (только для России показатель достигает 35 млн[722]); с учетом неродившихся детей цифры доходят соответственно до 105 млн[723] и 76,4 млн[724]. При этом созданная в ходе коллективизации и индустриализации плановая экономика, хотя и выступала прочной основой для контроля имперского центра над обществом и обеспечивала основные потребности страны, вряд ли могла развиваться без постоянного заимствования новых технологий извне (что видно на примере той же оборонной промышленности, ядерного и ракетно-космического комплекса[725]). Система советских «трудовых лагерей» была крайне неэффективна, бюджетные расходы — непомерно велики, а уровень и качество жизни граждан продолжали оставаться не соответствующими статусу великой державы. Судя по скорости, с какой пошел демонтаж сталинской системы сразу же после смерти великого вождя, его вчерашние соратники понимали серьезность проблем[726].

Изменения, начавшиеся в советской системе уже в первые недели после смерти И. Сталина, затронули и сферу межнациональных отношений. По инициативе Л. Берии была остановлена кампания по «борьбе с безродным космополитизмом» и прекращены процессы по «делу врачей». 26 мая и 12 июня 1953 г. были приняты постановления ЦК КПСС, касавшиеся ситуации на Украине[727], в Белоруссии[728] и Литве[729]. Признавалось, что в предыдущие годы имели место нарушения норм ленинской национальной политики, выразившиеся в доминировании среди руководителей республик лиц, «командированных» из РСФСР, а также доминирование русского языка в вузовском преподавании[730]. По сути, эти постановления открыли дорогу переменам, которые, пусть и с некоторой условностью, можно назвать второй волной политики коренизации.

Срочно были произведены соответствующие кадровые изменения. Во главе украинской компартии вместо русского Л. Мельникова был поставлен украинец А. Кириченко, в Белоруссии на высший партийный пост был назначен белорус М. Зимянин[731], а на самих пленумах республиканских партийных организаций, где происходили эти изменения, прямо звучали «протесты против русификаторства в той или иной форме»[732]. Эта политика знаменовала отказ от сталинского варианта СССР с его опорой на русский национализм. Инициатор данных мер, Л. Берия, проиграв борьбу за власть Н. Хрущеву в июле 1953 г., вскоре был репрессирован, однако инициированный им курс в национальной политике продолжился и после его смерти. Так, в частности, в союзных республиках на должности руководителей стали назначать представителей местных титульных этносов[733]. В рамках подготовки новой Конституции СССР была выдвинута идея расширения прав союзных республик[734].