В последние месяцы Ксюшкин гардероб стал у Анны Ильиничны прямо навязчивой идеей. Она купила внучке две пары туфель, джемпер с камушками, от бриллиантов – не отличить, фирменные кроссовки, дорогую сумку. На это ушло все, что она заработала вязанием чуть ли не за полгода. Заказов было все меньше – из Польши и Турции потек мутным валом дешевый трикотаж самых невероятных расцветок, и женщины, уставшие подчиняться правилам хорошего вкуса, жадно на него набросились.

– Мама, но мне нужны туфли, – тихо сказала Лида.

– Ох, божечки мои, и в самом деле, – как бы вспомнила Анна Ильинична, но в голосе была фальшь. – Я что-нибудь придумаю…

Лида поняла – придумает когда-нибудь потом, хотя туфли нужны именно сейчас. И ей сперва стало обидно, а потом стыдно за эту обиду: что же, она единственной дочери враг? Она что же, не хочет, чтобы Ксюшенька была самой нарядной и в обычной школе, и в музыкальной?

Из-за юбки случился легкий скандалец – Ксюша не желала надевать ее в школу. Помирились на том, что в юбке она будет блистать на дискотеках.

– Потом привыкнет, и на уроки наденет, – сказала Анна Ильинична. – Нужно еще купить ей золотые сережки. Ну, это я сама поищу.

Лида подумала, что сейчас нужно сказать: «мама, вспомни про мои туфли, и, кстати, мои зимние сапоги уже никуда не годятся, нужны новые». Подумала – и промолчала. Потому что Анна Ильинична полезет в кладовку, вытащит пакет с сапогами, помнет их, подергает каблуки и скажет, что еще зиму они продержатся. И тут же заведет речь о новых сапожках для Ксюши. А где взять денег на новые сапожки, если столько вбухано в кожаную юбку?

Тут зазвонил телефон.

– Лидка, знаешь новость? Нас закрывают! – закричала Жанна. – Сегодня Корнеев собрал совещание. Оказалось – у нас долги страшные! За типографию мы должны, за бумагу должны!..

– Как – должны за бумагу?

Раньше Лида и не задумывалась, откуда берутся эти огромные рулоны, стоящие у входа в печатный цех.

– А так – бумага резко подорожала! Лидка, надо срочно искать работу!

– Как – искать работу?..

Лида настолько привыкла к своей редакции, к своему графику, что ей казалось: газета – это такой непотопляемый пароход, Ноев ковчег, и что бы ни творилось в стране – газета будет все так же выходить пять раз в неделю.

Жанна рассказала подробности совещания и завершила все паническим воплем:

– Лидка, ну кому мы теперь, на хрен, нужны?!

Теперь следовало объяснить положение дел Анне Ильиничне.

Но Лида просто побоялась начать этот разговор. Тут матери не понарошку, а всерьез станет плохо с сердцем.

Поиски новой работы оказались делом хлопотным и печальным. Приходилось их до поры скрывать от Анны Ильиничны. В конце концов мать узнала правду от Регины.

Регина все еще время от времени давала ей заказы, но месяца полтора не показывалась, и Анна Ильинична ей позвонила.

– А я свой магазин открываю, – сказала Регина. – У меня связи, у меня все концы, мне родня даст денег, чтобы самой съездить в Турцию и привезти товар. Я должна понять, где там можно брать товар.

– В Турцию? – для Анны Ильиничны это было все равно, что на луну.

– Ну да, на две недели, все объездить, все понять…

– Так ты отпуск берешь, что ли?

– Какой отпуск? Нас всех уволили. И, Анна Ильинична, я теперь и кожаные куртки, и сумки, и трикотаж привозить буду, это дешевле, чем заказывать. Вы имейте в виду – и я магазин открою, и не только я, трикотажа в городе будет – завались! Вот просто имейте в виду.

– А я как же?

– Так я и говорю – ищите варианты!

Положив трубку, Анна Ильинична села, подумала и поняла, что мир рухнул.

У нее отняли положение в обществе – то, ради чего она была готова землю ногтями рыть. Ей было больше кислорода необходимо признание соседок: Анна-то Ильинична из четырнадцатой квартиры как дом ведет, как холодильник вкусными вещами забивает, как единственную внучку наряжает! И дочка у нее – образованная, порядочная, не какая-то шалава, и внучка музыкой занимается, и хрусталя в секции – как в комиссионке, и буквально на днях она вызывала сантехника – меняла унитаз.

И что теперь?

Анна Ильинична знала, что во многих семьях – беда: где-то мужу четвертый месяц зарплату не выдают, где-то жене выдали зарплату эмалированными кастрюлями, и что с ними дальше делать – на базаре торговать? А невестка соседки Маруськи, работавшая на фабрике мягких игрушек, догадалась – пока фабрику не закрыли, стала там брать игрушки на складе и с младшим братом торговать в поездах. Пока доедет от центрального вокзала до Ключевска, пройдет по всем вагонам – и рублей двадцать, а то и тридцать в кармане. Но цены растут, цены бешено растут… а деньги вложены в пряжу… а как быть – непонятно… И посоветоваться не с кем! Муж покойный, Константин Иванович, тот еще подарок, по денежной части был очень толковый и сообразительный, он бы уж что-нибудь придумал.

Он бы, скорее всего, сказал: покупай золото! Оно не подешевеет!

Анна Ильинична встала, постояла. Сердце вроде не трепыхалось. Она взяла всю свою заначку и пошла во вторую квартиру к соседке Люське, чей сын жил с женщиной, работавшей в ювелирной мастерской. С Люськой еще раньше уговаривались насчет сережек для Ксюши, но как-то расплывчато. Теперь вместо сережек следовало брать все, что найдется, и прятать, и прятать!

Но до Люськи она не дошла – упала прямо на лестнице.

Лида в это время сидела в темноватом коридоре перед дверью, на которой висел бумажный лист, на нем, крупными кривыми буквами – «Секс-шанс». Роме пришлось расстаться с кабинетом, газета приказала долго жить, но пробивной Яшка уже снял две комнатки под будущую редакцию. Как раз сейчас Рома звонил Варваре Павловне и звал ее опять возглавить корректуру.

– Без вас не справимся, – сказал он, и это было правдой – опытные корректоры разбежались, следовало хотя бы подготовить новых.

– Значит, на старости лет мне про этот ваш секс читать? – Варвара Павловна рассмеялась.

– Варвара Павловна, это же смешно.

– Докатились! Смешно им!

Но Рома понимал, что старая корректорша от души веселится. И то – про ее фронтовую молодость всякие слухи ходили.

– Пока вы поработаете вдвоем с Лидой. Я понимаю, работы будет много, ну так пилотный номер ведь не за один вечер делается. Яшка обещал племянницу привести, попробуйте ее на глазастость. Понемногу все наладится.

О Илоне ни слова не было сказано. Как будто ее вовсе нет. Хотя Варвара Павловна знала, что Илона сидит дома и бездельничает. Очень ей это не нравилось, она привыкла считать, что женщина должна работать, должна – и точка, хоть полы на вокзале мыть! Но Рома так решил – вмешиваться бесполезно, он в доме хозяин.

Лида ждала, пока Рома освободится. Других вариантов у нее не было – только этот, за последние недели – единственный. Единственный…