– Доброго утречка, Илонка!

– Илоночка, солнышко ты мое сисястенькое!

– Илонка, у меня такая новость! Я сейчас забегу, расскажу!

– Илоночка, ты охрененная!

Вечером, перед приходом Ромы, она мылась, чистила зубы и принимала благопристойный вид. В холодильнике всегда были припасы для ужина, она кое-что стряпала, встречала мужа, кормила, стелила постель. Они спали вместе – по привычке, но близости не случалось, близость утратила смысл, да и выматывался Рома основательно. Те времена, когда он был выпускающим или заместителем ответсека, вспоминались как райские: пришел на работу, выполнил служебные обязанности, и плевать тебе, откуда берутся и сколько стоят рулоны бумаги. Впрочем, с Яшкиной помощью он освоился в издательском бизнесе. «Секс-шанс» приносил доход, они задумывали издание бесплатной рекламной газетки, которую почтальоны распихивали бы по почтовым ящикам. Идею Яшка где-то спер и сделал примерные выкладки – получалось, что плата рекламодателей вдвое перекроет типографские и прочие расходы. Но для этого требовались рекламные агенты, они в городе уже были, оставалось завербовать и переманить. И тут Рома с Яшкой балансировали на грани: если принять решение и завести такую газетку, назвав ее, скажем, «Полушка», то первые месяцы могут принести бешеные убытки, пока там еще рекламодатели раскачаются, но если затянуть с этим делом – висящую в воздухе идею подцепят, реализуют и получат прибыль конкуренты, а две бесплатные газетки в городе не нужны.

Естественно, за ужином Рома молчал и думал, а Илоне тоже, в сущности, нечего было ему сказать. Разве что про одежду – как-то она попросила у него денег на белье, на колготки, на новую юбку. Он выбрал время, сам поехал с ней в два магазина, оплатил покупки, но в руки ни рубля не дал.

Ему казалось, что другого способа справиться с алкогольными загулами, кроме строжайшего контроля, просто нет. Такой стала его любовь – он спасал Илону, спасал сурово и безжалостно. До смерти этой любви оставалось совсем немного.

Но однажды он привел домой Яшку. Тот повздорил с очередной подругой и искал политического убежища на две-три ночи. За столом они говорили о необходимости своего отдела компьютерного набора и верстки – чтобы не нанимать каких-то левых самоучек и не платить им за ляпы и заведомую халтуру.

– Проще взять мальчишку прямо из школы, и пусть на ходу учится, дешевле обойдется, – сказал Яшка. – А если что – мы ему потом курсы оплатим.

Такой мальчишка у Илоны на примете был – Галочкин Максимка. Илона тут же вспомнила о нем, предложила, сбегала к соседям и привела кандидата. Рома, конечно, знал Максимку, но просто забыл о его существовании. Но потолковали и решили – берем парня на пробу.

Бизнес развивался, «Полушка» родилась и заинтересовала горожан; выяснилось заодно, кто ее главные читатели. Это были пенсионеры, падкие на все грошовое, а тут, вообразите, даже бесплатное! Следующим проектом стал женский журнал – для него рекламный отдел обещал подогнать оптовые фирмы, везущие все, от холодильников до шлепанцев.

Вот только Варвара Павловна все больше уставала, и это была скопившаяся усталость. И в самом деле – ей было за семьдесят. Они с Лидой, кроме Зои, обучили еще Ларису, но вчетвером не справлялись, и Рома пообещал еще одну ставку – для человека, который будет заниматься исключительно телепрограммами.

– И еще бы человечка, – сказала Роме Варвара Павловна. – Обучу – и на пенсию, а за меня останется Лида.

– Не отпустим, – сказал Рома, улыбнувшись. Улыбался он в последнее время очень редко.

– Рома, а не хочешь ли к нам Илону определить? – осторожно спросила Варвара Павловна.

– Нет.

На всякое в жизни насмотрелась Варвара Павловна, а такую семью видела впервые. И она подумала: неужели настолько ошибалась в Ромке, которого помнила юным балбесом, неужели ему необходимо, чтобы жена полностью и абсолютно во всем от него зависела? Если так – то странный фрукт вырос из этого семечка.

Вечером Варвару Павловну, как всегда, отвез домой Яшка. Она жила в семье своего младшего, Леши. Но Леша с женой на неделю уехали в Европу – купили тур по Чехии. Внук Саня учился в Москве под присмотром старшего, Гены. Внучка Марина жила в Питере у будущего мужа. Варвара Павловна не привыкла к одиночеству и скучала. Но в этот вечер у нее была незримая собеседница – Илона.

– Где ж мы, девка, тебя проворонили? – спрашивала Варвара Павловна. – Неужели все дело в этом твоем погорелом театре? Ну, не получилось из тебя актрисы… Так из тебя ж вообще ничего не получилось! Как же это? Ведь не дурочка… Вон Лидка – сама знаешь, не такая умница, как ты… А работает, скоро меня заменит…

Что бы еще сказать – она не знала. И горестно вздыхала, и морщилась – опять болело сердце. Когда-то там, слева, застрял меж ребрами осколок. Врачи вынули и пообещали, что до свадьбы заживет, так и получилось. Потом уже другие врачи, изучив шрам и погнав на рентген, сказали, что сердцу от этой давней раны вреда вроде быть не должно. А в последние годы сердце стало болеть, и Варвара Павловна шутила – давно пора, возраст уже требует болячек.

Прихватило не на шутку, она взяла лекарство, из новых, не старинный валидол, и легла. Стало страшновато, она вспомнила, как Аллу Ильиничну прихватил инсульт прямо на лестнице. Следовало бы вызвать «скорую», но она решила немножко подождать – вдруг после таблетки пройдет. Но голова закружилась – и это кружение перенесло Варвару Павловну в странную больничную палату. Там она сидела на кровати, в длинной светлой рубахе, а вокруг был лес. Лес она узнала – если пройти вперед по тропинке, будут пост и штабная землянка.

– Не бойся, – успокоил женский голос. – Это ненадолго, это так – чтобы тебе пожить немножко на грани, пока тело будет справляться с бедой.

– Ульяша? – удивилась Варвара Павловна, потому что голос был – как у давней подружки.

Но это оказалась молодая женщина, тоже в чем-то длинном, светлом, похожая на Ульяшу – но лишь чуть-чуть.

– Я вот что хочу тебе сказать, милая. Уж тебе-то бояться не надо. Ничего ты в себе не убила, не задавила, не засушила, а все, что было получено, – почти все раздала. Ты просто знай это, понимаешь, просто – знай…

– Что я раздала?

– А вот, смотри…

Из-за малинника вышла семья – Гена с женой, Леша с женой, пятеро внуков. Варвара Павловна улыбнулась им – чтобы их успокоить. А рядом она увидела стайку своих юных подружек, двадцатилетних связисточек, – Тасю, Лельку, Нюру, Ульяшу, Нинку, Юльку. И ожило в душе – как же они, вся их компания, друг дружку любили, как друг дружку на свидания собирали, как раненую Лельку в госпиталь несли, как плакала у Вари на плече Нинка, когда убили ее Костю.

Девушки расступились – появился молодой и красивый Пашка, без каски, русый чуб волной по лбу – влево, белозубая улыбка – война пощадила эти жемчужные зубы. Синеглазый Пашка. Комбат Павел Прохоров, Герой Советского Союза – посмертно…

Кто ж тебя не любил, Пашка? Невзирая ни на что – любили. Всем снился, всем… А с кем целовался в перелеске – до сих пор тайна.