Митрохин видит также в этом разгроме роль писателей, писавших книги о подвигах чекистов: «Анализируя список выступавших против „МетрОполя”, можно заметить, что в нем помимо полагающихся в подобных случаях литературных чиновников (Н. Грибачев, Ю. Жуков, О. Попцов, Е. Сидоров, А. Кулешов, А. Алексин), а также защитников обвиняемых (Л. Гинзбург, А. Михайлов, Б. Окуджава) приняли активное участие прямо или косвенно связанные с КГБ авторы книг о „подвигах” чекистов (М. Барышев, Л. Карелин, В. Красильщиков), которые в основном выясняли „технические вопросы”, связанные с местонахождением рукописей. Однако главными организаторами кампании, несомненно, были русские националисты. „МетрОполь” стал для них отличной возможностью нанести удар по модернистам, среди которых вдобавок было немало этнических евреев. Удар с позиции власти, с которой русским националистам выпала нечастая возможность солидаризироваться. Имеются и прямые свидетельства не просто подготовки ими данного заседания, но и разработки стратегии всей кампании против сборника».

Уже на личностном уровне Е. Евтушенко обвиняет В. Аксенова в неправильном поведении: «Василий не был таким в то время, это потом он обиделся, совершил ошибку, затеял драться с властью, выпустил альманах „МетрОполь”. Говорил, что все стихи, которые там напечатаны, не прошли цензуру. А это неправда: „МетрОполь” никогда и не посылался цензуре. Кроме того, капитан корабля всегда уходит последним, а Аксенов, напротив, уехал за кордон первым, оставив здесь, на расправу, других людей. Например, Инну Лиснянскую и Семена Липкина, которым в СССР просто жизни не было, но они не хотели покидать свою родину. У Аксенова все было задумано заранее, это совершенно ясно» [10].

В этой ситуации ЦК и КГБ все антидействия пытались перенести на Союз писателей. Правда, с другой стороны, зачем тогда создавать творческие союзы, если их надлежащим способом не использовать. Все время истории СССР творческие союзы как более управляемые читали нотации индивидуальным писателям, которые по определению были менее управляемыми.

Такой же надструктурой был не только Союз писателей, но и ВААП, продававший право на переиздание за рубеж. Здесь также всегда царили бывшие цензоры или офицеры действующего резерва КГБ [11]. Заместителем председателя правления был, к примеру, В. Ситников, который после долгих лет службы становится сначала заместителем директора Института США и Канады АН СССР (август, 1973 — февраль, 1974), а потом заместителем председателя правления ВААП (февраль, 1974 — октябрь, 1986) [12]. О нем еще говорят так: «Опытный чекист, Ситников во время войны занимался заброской в тыл немцев советских разведчиков. После войны работал в Австрии и ГДР. Вот что пишет о нем Евгений Семенихин: „Он тщательно скрывал, что в Высшую дипломатическую школу попал когда-то, не имея за плечами вуза, видимо, „протолкнуло” ПГУ (Первое главное управление КГБ СССР). Любил выдавать себя за генерала… Не попади он в 5-е, стал бы, наверное, и генералом, да, вот как нами распоряжается служба… (…) До ВААПа Ситников успел поработать „под крышей” в Институте США и Канады, потом в группе советников Ю. В. Андропова, когда тот был председателем КГБ. Примерно в то время он попал в книжку Джона Бэррона „КГБ”: была там фотография с подписью „Василий Романович Ситников — заместитель начальника Управления дезинформации ПГУ”. Выдали его американцам сбежавшие на Запад знакомцы из разведки”» [13]. Как можно понять из одного из интервью, Ситников, не выдержав прихода перестройки, покончил с собой [14]. Е. Додолев вспоминает его в контексте попытки переворота 10 сентября 1982 года, говоря: «Впервые о событиях осени 82-го мне рассказал Юлиан Семенович Семенов. Спустя несколько лет я работал над рукописью книги „Кремльгейт” с бывшим доверенным лицом Андропова Василием Романовичем Ситниковым. Он и раскрыл мне недостающие звенья в цепочке событий. Цепочки, которая до сих пор круговой порукой вяжет бывших чиновников и по-прежнему действующих офицеров госбезопасности» [15].

После ухода Ситникова уже не просто заместителем, а целым главой ВААПа становится очередной представитель КГБ Н. Четвериков [16]. Он вообще был выслан из Франции как persona non grata. А был он резидентом КГБ во Франции, работавшим в советском посольстве [17].

Да и о самом Андропове как о борце за демократию стали говорить только сегодняшние воспоминания его консультантов и помощников. Тогда же он был главным борцом с демократией: «Единственной сферой работы КГБ, где Андропов проявлял недюжинные волевые качества, была борьба с инакомыслием. Он с будапештских времен считал диссидентов главными виновниками и подстрекателями случившегося там кровопролития. Самые первые направленные им в ЦК из КГБ документы были связаны именно с политически неправильными выступлениями одной из армянских газет. Справедливости ради нужно сказать, что, вопреки сложившемуся мнению, не Андропов был инициатором использования карательной психиатрии для борьбы с инакомыслием. Идея принадлежала Хрущеву, который умудрился отправить к психам даже одного из управделами ЦК, имевшего смелость спорить с ним. По указанию Хрущева эта мера пресечения к диссидентам применялась шефом КГБ Шелепиным. Андропов в 1969 году лишь поставил этот процесс на конвейер» [18].

Следует напомнить, что Пятое управление еще занималось и поиском авторов анонимок. Например, в отчете КГБ в ЦК за 1979 год приводятся такие цифры результативности этой работы: «Комитетом госбезопасности СССР и его органами на местах в 1979 году проделана определенная работа по установлению и разоблачению авторов и распространителей антисоветских анонимных документов. В течение отчетного года на территории страны проявили себя 2020 анонимных авторов, которыми в 2410 случаях было распространено 16 648 листовок, писем, учинялись надписи антисоветского, политически вредного и клеветнического содержания. По сравнению с 1978 годом число проявивших себя авторов увеличилось на 360 человек. Одновременно с этим увеличилось количество анонимных документов на 5205 экземпляров. Принятыми органами госбезопасности мерами в 1979 году установлено и разоблачено 1435 авторов, что на 229 человек превышает количество анонимов, установленных в 1978 году. В числе разысканных оказалось 29 авторов, изготовивших враждебные документы, содержащие террористические высказывания в отношении руководителей КПСС и Советского правительства, и 92, допустивших угрозы физической расправы в адрес представителей местного партийно-советского актива и должностных лиц» [19].

Есть в этих отчетах и писатель Войнович, который вознамерился совершить нечто «ужасное»: «Как свидетельствуют оперативные материалы, писатель ВОЙНОВИЧ, автор опубликованных на Западе идейно ущербных литературных произведений и разного рода политически вредных „обращений”, в начале октября 1974 года обсуждал с САХАРОВЫМ идею создания в ССCP „отделения ПЕН-клуба”. Он намерен обратиться в Международный ПЕН-клуб с запросом, как и на каких условиях можно организовать „отделение” ПЕН-клуба в СССР с правом приема в него новых членов на месте. В качестве возможных участников „отделения” обсуждались кандидатуры литераторов ЧУКОВСКОЙ, КОПЕЛЕВА, КОРНИЛОВА, а также лиц, осужденных в разное время за антисоветскую деятельность — ДАНИЭЛЯ, МАРЧЕНКО, КУЗНЕЦОВА, МОРОЗА. ВОЙНОВИЧ считает также, что принимать можно будет „не обязательно диссидентов”, но и „молодых писателей, которые заслуживают этого”. Таким образом, ВОЙНОВИЧ намерен противопоставить „отделение ПЕН-клуба” Союзу писателей СССР» [20].