— Вижу, здесь побывал мой братец, — сказала она.

Тут оказалось, что я могу покраснеть даже с красным от температуры лицом.

— Да, он заходил, говорят. Но я тогда спала.

Кимбер посмотрела на меня озорным взглядом и полезла в сумку, которая висела у нее на плече.

— Я тут принесла тебе кое-что получше, — сказала она, потом достала из сумки термос и встряхнула его, как шейкер.

Нетрудно было догадаться, что внутри, и когда Кимбер отвинтила крышку, по палате разлился дурманящий запах поссета. У меня аж слюнки потекли. Кимбер осторожно налила полную чашку и протянула мне.

Мне хотелось проглотить все залпом, но я сомневалась.

— А можно? — спросила я. — Не знаю, что за лекарства мне дают, а поссет-то с алкоголем, и…

Кимбер только хмыкнула и повела плечом.

— Поссет — вот лучшее лекарство.

— Да, но многие медицинские препараты нельзя сочетать с алкоголем.

И я представила, как мы влипнем, если медсестра учует, чем от меня пахнет.

Кимбер хихикнула.

— На этот раз я приготовила его по рецепту, а не вливала туда виски, как обычно. Там алкоголя — чайная ложка, так что давай пей, пока он не остыл и не покрылся молочной пенкой.

Я сделала глоток и замычала от удовольствия. Поссет был густым, со сливочным вкусом и очень сладким — Кимбер не пожалела меда. К тому моменту, как я выпила всю чашку, моя головная боль исчезла без следа. Кимбер тут же налила мне еще. Она все еще выглядела немного смущенной и виноватой.

— Что-то случилось? — спросила я, отпивая еще поссета.

Она тяжело вздохнула, потом улыбнулась мне.

— Я думаю, Итан был прав: я — параноик.

Улыбка на ее лице погасла, она принялась рассматривать свои руки.

— Я боялась, что после всего, что случилось с тобой в Авалоне, после всего, что ты узнала про нас с Итаном, ты можешь подумать, что нападение в бутике — это моих рук дело.

Я была в шоке. Я, конечно, не самый доверчивый человек на свете, но я ни разу не заподозрила, что Кимбер как-то связана с нападением в магазине. Так я ей и сказала.

До этого момента я даже не понимала, в каком она напряжении, но стоило мне успокоить ее — и все ее тело расслабилось, спина распрямилась, на губах снова заиграла улыбка.

— С чего ты вообще взяла, что я могу предположить такое?! — спросила я.

Она пожала плечами.

— Наверное, меня все еще мучает совесть за то… что мы с Итаном обманывали тебя.

— Ну, это все в прошлом, — улыбнулась я и вдруг с облегчением обнаружила, что я не преувеличиваю. Вся моя обида куда-то улетучилась. — Я простила Итана, потому что он спас мне жизнь. А ты принесла мне поссет; так что на тебя я тоже больше не сержусь.

Кимбер лучезарно улыбнулась мне в ответ.

— Я же говорила: горячий поссет лечит от всего.

Возможно, это был эффект плацебо, но после двух чашек поссета я почувствовала себя намного лучше. Настолько лучше, что когда на ужин принесли резиновую курицу, порошковое быстрорастворимое пюре и мягкий зеленый горошек, все это показалось мне восхитительно вкусным.

* * *

К тому времени, как я решила, что вечер подошел к концу и пора ложиться спать, Финн снова сменил Лаклана. Я удивилась, почему ни папа, ни мама не навестили меня. Я подумала, что мама, возможно, слишком пьяна для этого. В конце концов, ей пришлось пережить настоящий шок. Но вот почему не пришел папа? Когда я спросила об этом Финна, он сказал, что у отца просто очень много дел. Он даже не постарался, чтобы это прозвучало убедительно. Но как я ни старалась расспросить его поподробнее, он молчал как рыба.

На следующий день родители снова не пришли, хотя и Итан, и Кимбер навещали меня. (Да, и Кимбер принесла еще поссета.) Я немного надеялась, что и Кин заглянет, несмотря на то, что состояние моего здоровья не располагало к той манере общения, какую он выбрал со мной. Но он не пришел. Глупо было ждать, конечно. И еще глупее — обижаться, что он не пришел. В конце концов, он был лишь моим тренером по самообороне, а не другом.

Я попыталась расспросить Лаклана, почему мама с папой не приходят, но он, как и Финн, ничего мне не сказал. У меня было нехорошее предчувствие на этот счет, но кого бы я ни спросила, все отвечали мне, что с мамой все в порядке.

На третий день моего пребывания в больнице наконец появился папа. У меня все еще держалась невысокая температура, но чувствовала я себя неплохо. Медсестра, дежурившая утром, сказала, что меня, вероятно, выпишут, после того как врач еще раз осмотрит меня.

Когда пришел отец, у меня в палате дежурил Финн, но он тут же вышел и закрыл за собой дверь. Я посмотрела на отца, и мне не понравилось выражение его лица — сосредоточенное и… усталое. Я подняла спинку кровати так, чтобы сесть поудобнее, потому что мне показалось, что разговор предстоит долгий.

Все это время я так волновалась за маму, не говоря уже о впечатлении, произведенном на меня купанием во рву, что я как-то ни разу не задумалась: а что должен был испытывать папа? Но теперь, вглядевшись в него, я поняла, что за чувства он пытается скрыть: ему было больно и обидно.

Я невольно отвела глаза и опустила голову. Я познакомилась с ним совсем недавно, а он вообще узнал о моем существовании меньше месяца назад, но он заслужил лучшего отношения к себе. А я сбежала из его дома, среди ночи, и даже записки не оставила. Даже если бы мой план удался, он-то все равно думал бы, что меня похитили у него из-под носа или убили.

— Прости, что я сбежала, — сказала я, глядя в сторону. Я не могла поднять на него глаза.

Отец не отвечал. Не вынеся молчания, я наконец посмотрела на него. Он качал головой, и мне потребовались все мои силы, чтобы снова не отвернуться, так мне было стыдно.

— Ты могла погибнуть, — сказал он тихо. — Ты чуть не погибла. А если бы Грейс удалось забрать тебя в Волшебный мир, было бы еще хуже.

Я снова опустила глаза.

— Знаю. Но вы втроем хотели запереть меня неизвестно где, и ты ясно дал мне понять, что мое мнение вам безразлично. С этим смириться я не могла!

— А что, лучше стать собакой Грейс в Волшебном мире?! — рявкнул он. — Нет, уж лучше жить взаперти, чем умереть!

Никогда еще я не видела отца таким злым. Это было страшно. Лицо его побагровело, глаза метали молнии, кулаки были сжаты так, что побелели костяшки пальцев. Я даже ощутила электрические разряды, несмотря на то, что камея лежала в шкафу. Видимо, мне больше не требовалась ее помощь, чтобы ощутить магические токи.

Я вся сжалась в комок и молчала; я едва осмеливалась дышать. Я не верила, что отец может ударить меня или что-то еще, но я чувствовала, что он на грани.

Наконец отец глубоко вздохнул и разжал кулаки. Электрические покалывания утихли, а его лицо стало почти нормального цвета. Он по-прежнему был зол на меня, но уже не настолько, чтобы ему хотелось прибить меня самому.