– Илья, будь на вашем месте блуждающий, его притянуло бы к ладоням как магнитом.

– И зачем это нужно? – спросил Игрок. – На практике?

– Это-то мы и выясняем, – ответил Сухарев. – Вихревые модификации – новое слово…

– Скорее уж старое, – перебил вошедший. – Иван, ты снова вербуешь сторонников. – Мужчина поднял руку и провел по коротким седым волосам. Макс знал это движение. После того как подстригся сам, долго не мог отвыкнуть от такого же бессознательного жеста.

– Разве это плохо? Псионики к нам не рвутся, все больше в спасатели или опера. – Профессор подал седовласому руку и представил его Максу: – Цаплин Илья Веденович, аудитор, присланный из Центра для инвентаризации.

– Всего лишь бухгалтер, а не псионик, так что со мной можешь не стараться, – рассмеялся седовласый.

Черты лица мужчины были словно немного опущенными книзу, уголки век и губ, острый подбородок, чуть более светлая полоска кожи под носом, наверняка он недавно сбрил усы, – все это придавало его лицу печальное выражение, так что улыбка выходила не очень веселой, несмотря на собирающиеся вокруг глаз лучики.

– Ничего подобного. Мне нужны все, – парировал Дорогов.

Грошев посмотрел на следующего увековеченного в камне человечка. У того было четыре руки и воткнутый в голову штырь, который вылезал в паху. Псионика прошлого накололи на гигантскую булавку, словно насекомое. Все четыре руки были подняты на уровень груди, ладони сложены одна на другой. В соседнем изображении наколотый на штырь развел руки на уровень плеч, да так и замер. Третьей картинки не было, только неровный край скола.

Парень поймал себя на том, что бессознательно пытается скопировать движения, все так же по дуге подавая силу в ладони. Энергия лентой облетела вокруг него и исчезла.

– Тайн у нас больше, чем желающих их разгадывать, – с грустью сказал профессор и указал на часть расколотого щита. – Максим, – попросил он, – бросьте сюда силой. Любой модификацией на ваш выбор, вы же знаете, пси-энергия не влияет на предметы, так что не стесняйтесь.

Макс не стал тратить время на создание чего-то сложного, а снова выпустил подвижную, будто бы живую, модификацию воронки, щедро зачерпнув силы.

Обломок щита дрогнул, подставка заскользила по постаменту, металлический обломок с большими коваными заклепками вдруг взлетел в воздух. Кто-то закричал, и тяжелое железо врезалось ему в запястье, едва не опрокинув Грошева навзничь. Он моментально почувствовал слабость. Энергия иссякла, и кусок старого железа, громыхая, покатился по полу.

– Не влияет? – вскочил Леха. – Что это за шутка?

– Интересный эффект, – задумался профессор.

– Невозможный, – добавил Макс.

– Минуту. – Дорогов поднял осколок щита, подставку, установил их обратно на постамент и скомандовал: – Кирилл.

Толстяк швырнул в щит сгусток энергии, хаотичный, рваный, без вектора. Чужая сила воняла перегаром и дешевым одеколоном. Бросок угодил в центр тусклой поверхности и отскочил в сторону, пролетев между вздрогнувшими гвардейцем и аудитором.

– Вот что должно было произойти, – удовлетворенно сказал профессор. – Этот щит отталкивает пси-энергию.

– Невозможно, – повторил Грошев.

– Вы сами были свидетелями. Мы не знаем, кто и зачем сделал щит, но он отталкивает нашу силу. А теперь оказалось, что и притягивается в определенной модификации, – сказал Дорогов, – а вы говорите не агитировать. Парень со стороны дал нам пищу для целого исследования.

– Рад за тебя, – ответил Цаплин, – но, боюсь, их уже поздно вербовать. – Он полез в карман и достал три конверта из плотной бумаги. – Ваше направление на специализацию, ребята.

Послышалось ругательство, и, хлопнув дверью, из зала вышел Калес.

– Боги, – пробормотал Леха, забирая белый прямоугольник, – бумажные письма, давно таких не получал.

Макс взял второй конверт, третий… аудитор обернулся, но Лисы в комнате не было.

– Официальный документ, – пояснил Дорогов, – с печатью и подписью, потому и на бумаге.

Игрок вскрыл конверт. Сухарев отложил лупу, профессор прислонился к столу, из-за его плеча выглянул толстяк. Под их любопытными взглядами Леха развернул листок, и, судя по кривой улыбке, новости оказались не очень радостными.

– Неужели кафедра пси-истории? К нам? – попытался пошутить профессор.

– Почти, – хмыкнул Игрок. – Кафедра теоретической материализации. Экспертиза или, – он закрыл глаза, – боги, спасибо за выбор! Кафедра пси-розыска.

– Я же говорю, очередной опер, – констатировал Дорогов.

– Расследования, погони, перестрелки, романтика, – добавил аудитор. Они рассмеялись и повернулись к Грошеву.

Макс разорвал конверт, белая бумага захрустела под пальцами. Один листок, несколько сухих строчек и темно-фиолетовый оттиск печати. Парень пробежал глазами первые строки. Его самообладания хватило, чтобы удержать лицо. Руки дрогнули, он заставил их разжаться и не смять чертову бумажку в кулаке.

«Допрыгался, сына», – раздался в голове усталый голос матери, и в нем не было удивления.

– Куда тебя? – спросил Игроков.

«Настоящим письмом уведомляем Грошева Максима Влароновича, что его обучение в Пси-Академии имени Керифонта Первого закончено. Вам присвоена степень бакалавра теоретической псионники. Вы направляетесь в третий спецотряд стирателей Вороховского корпуса службы контроля».

Дата. Подпись. Печать.

Без выбора, без вариантов.

По сути, произошло то, чего он так долго добивался. Его отчисляют. Вернее, считают закончившим обучение. И отправляют к чистильщикам. Тем, кто до конца дней стирает мертвецов, лишние знания не нужны. Зачем тратить деньги на обучение того, кто скоро умрет.

«Допрыгался, сына», – повторил голос в голове.

Мечта осуществилась – его выгнали.

– Макс? – повторил Леха.

– Следственный факультет или архивное дело, – непослушными губами проговорил Грошев.

– Очередной следователь. – Илья пошел к выходу. – Что Империя будет делать с таким количеством героев?

– Архивариус или следак? – удивился Дорогов. – Какой интересный разброс.

– Простите, мне надо подумать, – ровно проговорил Макс.

– О чем? – не понял Игроков.

– Обо всем. – Грош пошел к выходу вслед за Цаплиным.

Дверь открылась до того, как аудитор успел взяться за ручку. В зал вошла Лиса, по обыкновению, избегавшая даже смотреть на него.

– О чем тут думать? – не понял Леха.

Но Макс даже не обернулся, обогнул остановившегося аудитора и вышел первым, спиной чувствуя их удивленные взгляды. Он шел и шел по широкому коридору, монолитность стен сменилась рядом одинаковых дверей.