Но обо всем по порядку.

Первоначально, находясь еще в оппозиции, Тэтчер не горела желанием решать многострадальную национально-религиозную головоломку. Как замечает американский исследователь жизни Тэтчер Крис Огден:

– Ее мало интересует история вообще и ирландская история в частности.[567]

Маргарет полностью доверила проблемы мятежного Ольстера своему верному помощнику Эйри Ниву, назначив его теневым министром по делам Северной Ирландии. После победы консерваторов никто не сомневался, что Ниву достанется данное министерство, однако судьба внесла свои коррективы.

В марте 1979 года ИРА нанесла Тэтчер один из самых болезненных ударов. В тот день Мэгги находилась в своем округе в Финчли.

– Мэм, думаю, вы должны знать, – произнес один из помощников, – рядом с Вестминстером на выезде из подземного гаража взорван автомобиль. По крайней мере один человек серьезно ранен, но мы пока не знаем, кто именно.[568]

«Только не Эйри», – промелькнуло у нее в голове.

Но это был он. Нива тут же доставили в больницу, где он скончался от полученных ранений. Спустя несколько часов ответственность за случившееся взяла на себя ИРА.

Какая «ирония истории», как выразился бы Гегель! 63-летний Эйри Нив, избежавший смерти от рук фашистов в тюрьме Колдиц и получивший за свою храбрость Военный крест и орден «За боевые заслуги», погиб в самом центре Лондона от рук своих же соотечественников! Он стал первой жертвой после премьер-министра Спенсера Персевала, также убитого на территории британского парламента в далеком 1812 году.

Тэтчер тут же устремилась на место трагедии. Пока спецслужбы увозили с места происшествия накрытый сине-зеленым брезентом изувеченный автомобиль Нива, Маргарет пыталась дать интервью:

– Он был одним из борцов за свободу. Никто, за исключением близким людей, не знал, насколько великим был этот человек. Он был очень честным, храбрым, сильным, но одновременно с тем мягким и добрым.

Здесь на ее лице появилась улыбка, полная грусти и тоски опустошающей потери.

– Это очень редкое сочетание качеств. Я очень многим обязана Эйри. Сейчас мы боремся за те идеалы, которые он отстаивал; боремся против тех, кто лишил его жизни…[569]

Не закончив последнюю фразу, она не смогла скрыть эмоций и заплакала перед телекамерой.

– Его забрали исчадья ада, и они никогда, никогда, никогда не восторжествуют! – воскликнула она, стоя на пороге своего дома, тогда еще расположенного на Флад-стрит.[570]

Спустя несколько месяцев после обустройства Тэтчер на Даунинг-стрит произошло еще оно событие, заставившее Маргарет вплотную заняться многовековой проблемой британского правительства. В понедельник, 27 августа, на своей яхте «Шэдоу V» неподалеку от замка Классибон на западном побережье Ирландии был взорван последний правнук королевы Виктории, крестный отец принца Чарльза, 79-летний лорд Маунтбэттен. Вместе с ним от радиоуправляемого взрывного устройства погибли 83-летняя свекровь его дочери баронесса Брэбурн, 14-летний внук Николас Нэтчбулл и 15-летний ирландский юноша, работавший на яхте. Тэтчер и раньше смотрела со скептицизмом на ирландское самоуправление, после же убийства лорда Маунтбэттена и Эйри Нива у нее не осталось никаких сомнений.

– Нация столкнулась с одним из самых серьезных кризисов нашего времени – борьбой экстремистских группировок с остальным населением. Мы сражаемся за великие цели! Правительство не отступит! Нация готова к тому, чтобы принять вызов! Демократия восторжествует![571]

Как это ни странно, но сначала политическое чутье подвело Маргарет: она неправильно расставила акценты в ирландском вопросе.

– Сейчас мы сражаемся в крупной международной войне против терроризма в Северной Ирландии, и нам нужно как можно больше войск, – утверждала Тэтчер в 1976 году.[572] Для нее это было всего лишь военное столкновение и не более того.

Только с годами она поймет, что ситуация выходит далеко за пределы обычной заботы «о наших парнях», гибнущих в Ольстере, и самой североирландской земле. Вопрос требовал не только, а возможно, и не столько военного, сколько политического решения.

В 1980 году конфликт вступил в новую фазу. Члены ИРА, заключенные в белфастской тюрьме «Мейз», начали голодовку. Они потребовали объявить их политическими преступниками, что повлекло бы за собой изменение условий содержания и придало бы их заключению определенный вес.

Подобный инцидент уже имел место в прошлом: тогда, в 1973 году, с подачи Уилли Уайтлоу, первого министра по делам Северной Ирландии, заключенным был предоставлен статус политических преступников с правом ношения гражданской одежды и рядом социальных благ, недоступных для обычных уголовников. Однако в 1976 году лейбористы отменили данные нововведения.

Четыре года спустя заключенные решили вновь нажать на правительство. В октябре 1980 года семеро из них объявили, что будут «голодать до смерти», пока власти не удовлетворят их требования. Спустя некоторое время к ним присоединились еще тридцать человек. Они надеялись, что сопротивление Тэтчер будет недолгим. Если уж им удалось сломать Хита, вряд ли они уступят женщине. Но, как и Скаргилл, и президент Гальтьери, да и сам Хит, они недооценили «железную леди».

Отношение Тэтчер было однозначным: если заключенные хотят голодать, доводя тем самым свой организм до истощения, – это их личное дело. Никаких уступок им от нее не дождаться.

– В этом мире не существует никаких политических оправданий для убийства или любого другого преступления, – заявила она 20 ноября 1980 года во время своего выступления в палате общин.[573]

Эту же мысль Маргарет повторила через несколько дней:

– Забудьте о таком понятии, как политическое убийство. Его просто нет.[574]

Первая голодовка была прекращена спустя пятьдесят три дня, в декабре 1980 года, когда один из участников оказался при смерти и потребовалось срочное вмешательство врачей. Тогда обе стороны восприняли это как моральную победу. Одни считали, что заставили правительство обратить на себя внимание; другие гордились тем, что так и не пошли на поводу у шантажистов. Все должно было решить новое столкновение.