Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда мы прошли достаточное расстояние вниз, он неожиданно схватил меня за руку и потянул в противоположном направлении от основного спуска в одну из галерей замка, ещё неизведанную мной. Здесь было темно и пыльно. Изображения на стенах потеряли свои 3Д очертания, приобретя плоскую форму, тусклую и еле различимую на стенах, а в углах висела клочьями паутина.
Дотянув к первой попавшейся двери, он дёрнул её и втолкнул меня внутрь, проследовав за мной. Еле проникающий свет сквозь тусклые грязные окна, пыльный пол, на котором оставались отпечатки и уйма хлама, наверное, когда-то представлявшего мебель, а теперь досками возвышавшегося по углам комнаты.
— Я не достаточно ясно предупредил? Или так сложно хотя бы раз меня послушать? — вкрадчиво спросил он, прижав к ближайшей стене спиной и наклонившись ко мне вплотную — Хватит вести себя по-детски! Ставки в этой игре для тебя слишком высоки, а любая ошибка может очень дорого стоить, пора уже это понять!
Я замерла от нахлынувшей волны эмоций. Слишком противоречивых. Смятение, гнев, вина, пьянящее чувство близости — всё это смешалось в невероятный водоворот.
Наконец он отступил на шаг, даря свободу, и резко развернувшись, подошёл к окну.
— Я дал тебе два дня на размышления. Но этот срок, видимо, слишком велик. Мне нужен ответ сейчас. И больше предлагать я ничего не буду. Либо принимай мои условия, или же решай свои проблемы сама. У меня найдётся масса других, более плодотворных занятий, чем тратить своё время зря, защишая ту, которая этого не желает.
Что-то было в его голосе, позе, во всём его облике, что говорило: «всё правда, от первого и до последнего слова». Если я сейчас не соглашусь, он откажется от моего опекунства и, думаю, ректор не сможет его переубедить.
«А ведь я не хочу, чтобы вместо него был кто-то другой», — пришлось признаться самой себе. И с губ внезапно слетели слова, оформившись в окончательное решение, после которого нет пути обратно:
— Я согласна! Но, — тут же поправила себя, — все свои решения по поводу меня ты будешь аргументировать и объяснять. Мне надоели недомолвки и откровенная ложь. Если ты хочешь, чтобы я вела себя по-взрослому, то и относись ко мне соответствующе.
— Хорошо, я постараюсь, но только если это не будет противоречить данным ранее мной клятвам о неразглашении, — на удивление легко согласился он с таким требованием.
Поразительно, но произнести клятвы он захотел немедленно, прямо вот в этой заброшенной комнате с кучей хлама по углам.
Призвав в свидетели свой магический дар, он произнёс всё, что обещал ранее. И о нашей с Николаем безопасности и о возможности телепортации на Землю по истечении этого учебного года.
От меня тоже потребовали клятву, объяснив, как её необходимо произнести. Я была не в восторге от перспективы её ненарушения, поэтому попыталась как можно более обтекаемо всё сформулировать, насколько позволяли требования, выдвинутые тренером:
— Я клянусь своей магической силой, что в течение полугода от этого дня не буду покидать Школу по своей воле без сопровождения, одобренного Иллиасом, а также буду прислушиваться к его аргументированным предупреждениям и просьбам.
Иллиаса не совсем устроила последняя часть, скорее всего хотел бескомпромиссного послушания, но даже он понимал, что это утопия.
— А теперь, если вызов в секретариат не срочный, объясни, почему я должна опасаться Нориса?
Он хмыкнул.
— Никакого вызова не было. Пойдём, наверное. Я по дороге всё расскажу, — словно сейчас только поняв, где мы оказались, огляделся он по сторонам,
Ну кто бы сомневался, что о секретариате — всё выдумка. Даже улыбнулась.
— А Норис… Что ж, манера общения может быть обманчива, а за внешней мягкостью скрываться изворотливый ум и не самые лицеприятные мотивы. Его перевели из Школы в Карнийской империи. На последнем курсе это вообще странное явление. Тем более не вначале учебного года. Причём ходатайствовал не самый последний человек в империи. Да и Школа не так уж и проста. По нашим данным, там готовят дипломатов, шпионов и посланцев в другой мир. А ещё более интересным фактом является наличие у Нориса огромного потенциала и исключительного, редкого дара. Если нет привязки по роду, а у него её нет, то таких обычно стараются не выпускать из империи на обучение, чтобы соседи не переманили.
И это все его аргументы? Нет, ситуация выглядит странно, может даже подозрительно, но не заслуживает подобных реакций. Я скептически на него глянула.
— Лера, за неделю, а может и меньше, своего пребывания здесь он пытался выудить информацию не из одного источника. Или ты думаешь, такого интересного индивида оставили без пристального присмотра? И знаешь, что самое занятное?
— Что? — заинтересованно спросила я.
— В основном источником знаний он выбирал прекрасную половину человечества. С ними он как рыба в воде: галантен, чуток, вежлив, готов для каждой найти массу комплиментов, — насмешливо произнёс он, намекая на чрезмерный интерес Нориса ко мне.
Стало не по себе. Неприятно. Даже не от того, что Норис оказался не совсем тем, кем казался. Некие подозрения у меня и так имелись. Но слова Иллиаса немного покоробили, представив меня одной из дурочек, падких на комплименты. Однако из песни слов не выбросишь. Сама виновата. Чтобы больше не возвращаться к этой теме, приняв объяснение Иллиаса, я перевела разговор на другую тему:
— Скажи, а много здесь таких помещений, как это? Почему Школа не использует их?
— Чтобы поддерживать все заклинания и пространственные изображения, наводящие порядок и дающие защиту в жилых помещениях, нужно очень много магических сил и энергии. А замок слишком огромен. Он строился не для этих нужд. Поэтому часть здания просто законсервирована с минимальными магическими потерями.
Вскоре мы добрались до жилой части. Проводив меня до общежития, Иллиас улыбнулся и пожелал хорошего дня. Такое впечатление, что после клятвы его словно подменили, и замечательное расположение духа теперь его вечный спутник, как раньше угрюмость и холодность.
А меня наоборот, теперь не будут покидать задумчивость и лёгкая грусть. Сидеть взаперти никому ещё не шло на пользу. Да и, что-то говорило мне о том, что теперь отношение Иллиаса ко мне изменится. Он ведь добился того, чего хотел, и теперь в притворстве с ухаживаниями больше нет нужды. Вроде это то, чего я так хотела. Но в глубине души я вынуждена была признать: я не равнодушна к своему