Выбор Вассером Шемахани, Гегамского моря и острова Ахтамара в качестве базы для экспериментов становился мне всё более понятным... Но совершенно непонятным было — что делать теперь мне лично и всей экспедиции в частности?

— А почему вы не уедете из города? — спросил я у Башира.

— Здесь я — фигура. Там, за горами — торгаш без роду и племени. В Шемахани имя Башира кое-что значит, баалиты и шемаханцы просят меня быть посредником, приводят ко мне людей — на постой и для торговли самым разным товаром. Что я буду делать на Кафе или в Леванте? Куплю караван-сарай и начну всё сначала? Нет! Моя судьба связана с этим городом...

Этот беспринципный делец и торговец контрабандой, владелец гостиницы с весьма темной славой внезапно оказался человеком принципиальным и дорожащим своей репутацией! Какие, однако, сюрпризы подбрасывает нам судьба!

Вдруг дверь гостиницы с шумом распахнулась:

— Дайте, дайте мне сюда этого человека и я... — Стеценко вломился в холл подобно урагану, выхватил меня из кресла и принялся вальсировать со мной по всему лобби. — Черт тебя дери, поручик, черт тебя дери! Ты чего! Какого черта? Ты куда и вообще — как...

Он явно был невероятно рад меня видеть! Я, впрочем, тоже. Но не до такой степени, чтобы танцевать бальные танцы со старым боевым товарищем.

— Полноте, дражайший мой заместитель начальника экспедиции! У меня ребра трещат, и физиономия болит от ваших объятий! Я жив, не совсем здоров, но как боевая единица всё ещё представляю из себя определенную угрозу для вероятного противника.

Стеценко наконец успокоился, остановился, отряхнул зачем-то ладоням мне архалук, пригладил волосы на моей голове...

— Живой! Живой, и всё такая же зануда. Как же нам тебя тут не хватало! — и рухнул в кресло, из рук у Башира вынул неприкуренную сигарету и захлопал по карманам в поисках спичек.

Я протянул ему горящую зажигалку Монтгомери. Он взял ее, прикурил, а потом уставился на изящную вещицу в своих руках.

— Так! Это что — трофей? — спросил он. — Только не говори сейчас, что вот то, что вон там вон громыхало, это...

Он ткнул пальцем куда-то себе за спину, имея в виду, видимо, остров Ахтамара. Мне оставалось только плечами пожать. У Башира расширились зрачки, когда он понял, о чем идет диалог, а потому, чтобы не дать ему сказать лишнего слова, мне пришлось спросить самому:

— Давай, Стеценко. Расскажи, на каком сейчас свете наша экспедиция. Обрисуй ситуацию в двух словах?

— В двух словах? А предлог считается? — шельмец сунул зажигалку себе в карман, и, не дожидаясь моего ответа, выдал: — Мы в дерьме!

* * *

XXVII КРЫШИ ШЕМАХАНИ

— ... нас едва не прикончили люди Джавдета, представляешь? Чертовы фанатики заблокировали Золотые Ворота и не пропускают никого ни в долину, ни из нее! Но наш золотой мальчик, оказывается, в драке — сущий дьявол! Дьявол и ангел одновременно, если ты понимаешь, о чем я. Он поверг наземь и покалечил дюжину вооруженных мужчин, но не убил ни одного! Странный парень. В общем, нам пришлось сделать хороший крюк, идти тайными тропами, мне показал их один ханурик... И настроение было ни к черту — мы перевернули весь караван-сарай, пытались найти твои следы, но — такая буря... У нас не было другого выхода, мы шли в Шемаху. Прибыли три дня назад, сюда, к Баширу. Я пустил слушок по городу, мол ищем человека, пропал. Описал нужным людям твои приметы... Мне смеялись в лицо — мол, тут пропадают по два десятка человек в месяц, и всем наплевать, если ты не из коренных и зажиточных. Я слыхал что-то такое, но не мог поверить — а теперь вот... Да еще и Царев этот со своим радио и со своей мадмуазель Раджави!

Мы шли по каким-то закоулкам, впотьмах, Стеценко выискивал путь едва ли не по азимуту: Шемахань он знал на удивление хорошо. Видимо, проворачивал делишки с Баширом — отсюда и сведения о тайных тропах. Я старался не потеряться и потому ничего не отвечал на поток слов, который лился у него изо рта.

— Представляешь, сначала он кинулся искать эту Ину Раджави. Чертов кудесник! Ванечка, кажется, знает все языки в мире! Ему открывали каждую дверь, куда бы он ни стучался, даже в квартале для знати. И он нашел ее — точнее, нашел особняк, куда мы сейчас и идём. Дамочка как раз там и обреталась! Царев пробыл в доме не больше получаса, вернулся в очень странном расположении духа и заявил, что на мне теперь лежит задача поисков в городе, а он нашел союзника для прочесывания окрестностей и вообще — всей долины Шемахи. А еще он сказал, что уверен: вы не погибли, но вам нужна помощь. Есть у него такое чувство, так ему подсказывает сердце... — остановившись и оглядевшись, Стеценко кивнул своим мыслям: — Так, здесь надо подняться наверх, пойдем по крышам!

Крыши у шемаханских зданий были в большинстве своем плоские, местные их использовали для ночных моционов, сбора дождевой воды, в качестве места для сушки белья и дополнительной хозяйственной площади. Дома бедных кварталов стояли близко друг к другу, так что, если знать маршрут, который не пересекал бы широких улиц, то, имея определенную сноровку, пройти можно было бы довольно далеко, почти к самому Старому городу.

Но Стеценко не вел меня к Старому городу! Мы скакали по крышам аки сайгаки, нам вслед неслась брань, хлопали ставни окон, метались вспугнутые птицы, гремела черепица. Луна светила ярко, помогая не сбиться с пути к таинственной обители Ины Раджави. Электрическое освещение осталось далеко позади, на центральных улицах. Бедные районы поглотила тьма, разрываемая редкими огоньками масляных и керосиновых ламп.

Меня вконец замучила одышка — всё-таки несчастья минувших дней давали о себе знать, а первитин давно выветрился из моей крови, лишив злой заемной силы.

— Стеценко! Стеценко, остановись, черт тебя дери!

— Здесь нельзя останавливаться, здесь хозяева стреляют в потолок, если слышат шаги! Давай к амбару!

На одних морально-волевых я оттолкнулся ногами и неловко прыгнул через провал узкой улочки. Это было бы верхом кретинизма — расшибиться в каком-то смрадном закоулке шемаханских трущоб. Больно ударившись ребрами о поребрик крыши, я всё-таки ухватился за него руками и влез наверх. И вовремя — там, где мы только что были, по ту сторону пропасти, раздался