Она понимала, что он имеет в виду.

– Другие, должно быть, доставляют удовольствие жен­щинам, а не мужчинам.

– Я получаю огромное удовольствие, когда заставляю тебя вскрикивать и стонать.– Он спустил с нее ночную ру­башку, и она оказалась совершенно нагой. – Если быть точ­ным, я показал тебе лишь половину всего.

Он поцеловал ее, продолжая обнимать, словно они си­дели рядышком не на кровати, а на садовой скамье.

Флер судорожно пыталась сообразить, что он имел в виду. Данте почувствовал ее недоумение. Когда он снова поцеловал ее, она заметила, что он улыбается.

Повернув ее, Данте уложил ее на спину к себе на коле­ни, так что ее голова и плечи оказались на одной стороне его бедер, а ее бедра—на другой. Ее тело оказалось выгнуто вверх и выглядело весьма уязвимым. Она даже не могла его обнять.

Он стал обводить медленным взором все ее тело. Его ладонь повторяла тот же самый маршрут. Ее тело сделалось чувствительным, предвкушая неведомые ощущения.

Легкие поглаживания щекотали и возбуждали. Ожида­ние более целенаправленных прикосновений едва не сво­дило с ума. Его пальцы скользили близко от сосков и бе­дер, но не дотрагивались до тех мест, где ей хотелось их ощутить. Тем не менее ее возбуждение медленно и неук­лонно возрастало.

– Нет никакого сравнения, Флер. – Он опустил веки, его рука коснулась соска, заставив ее ахнуть и податься вперед. – Мне бесподобно хорошо с тобой.

Его ладонь нежно кружила вокруг груди. Лежать вот так, наблюдая за тем, как он следит за нарастанием ее возбуж­дения, не имея возможности обнять его или спрятать соб­ственное вожделение, было невероятно эротично.

Его фаллос прижался к ее правой груди, и она согнула руку, чтобы потрогать его. Он впился в нее взглядом, в то время как его руки продолжали рисовать захватывающие дух узоры на ее теле. Она слегка дотронулась до фаллоса, и теперь их эротическая пытка будет взаимной.

Он приподнял ее плечи, и она подумала, что он собира­ется ее поцеловать. Однако он мягко покачал ее, и ее лицо и груди прижались к простыне, а бедра приподнялись. Он стал ласкать ей спину, начиная с шеи, и это было знаком того, что она должна оставаться в этом положении. Теперь она ничего не видела, могла лишь чувствовать.

– Ты такая милая, Флер. И днем, и ночью. – Его рука стала гладить ей ягодицы. Она не подозревала, как возбуж­дающе было лежать в такой покорной позе. Ее чувственность стремительно нарастала, несмотря на то что его ласки были нежными и деликатными.

Его рука скользнула к внутренней части ее бедер. Мгно­венно центр ее возбуждения сосредоточился в районе его руки, и ее взбаламученный мозг стал безмолвно требовать большего.

– Никогда не видел ничего более красивого, чем ты в тисках страсти, дорогая.

Медленные, нежные ласки спины, ягодиц, бедер при­вели к тому, что она утратила контроль над собой. Она слы­шала собственные стоны изумления и восторженные вздо­хи. Ожидание стало изумительным и одновременно невы­носимым.

Другой рукой он приподнял ей плечо.

– Стань на колени.

Она не поняла. Он показал ей. Руки на одном его бедре и колени на другом. Он протянул руку, чтобы потискать ей груди, и ощущения были настолько сильными, что по ее телу пробежала сладостная судорога. Бедра ее нетерпеливо заерзали, по мере того как его другая рука подбиралась все ближе и ближе к заветному месту.

– Раздвинь колени сильнее.

Она повиновалась, почти обезумев от вожделения.

Прикосновение к интимной плоти заставило ее вскрик­нуть. Одновременное сдавливание соска многократно уси­ливало ощущение. Ее желание все возрастало, несмотря на то что он отчасти его удовлетворил.

Его рука скользнула к спине и снова к ягодицам. Паль­цы двинулись к ложбинке между ягодиц, чтобы пощупать ее ноющую жаркую плоть сзади. Она прижалась плотью к его руке, приподняв бедра и опустив плечи, требуя боль­шего, умоляя о логическом завершении.

Совершая все эти движения, она прижалась рукой к его фаллосу. Она ошеломленно повернула лицо и поцеловала его.

Данте мгновенно оцепенел.

Почувствовав свою власть и поддавшись порыву, Флер поцеловала фаллос в самый кончик.

– Нельзя?

Его пальцы вцепились ей в волосы на голове.

– Можно. – Голос его сделался хриплым.

Она уселась поудобнее и поцеловала снова. Ею овла­дело невероятное, какое-то безумное возбуждение. Она провела языком по поверхности, довольная своей смело­стью. Все оказалось совсем не так скандально на поверку, как в мыслях. Она стала действовать ртом еще более агрес­сивно.

Пальцы Данте приподняли ее голову, и он стал яростно целовать ее, так что у нее онемели губы. Он положил ее на спину, согнул и прижал ей колени к ее груди и глубоко во­шел в нее. Приподнявшись на руках, он полностью вышел, а затем вошел снова – медленно и до конца.

Медленные, но энергичные и ритмичные толчки про­должались, и ее лоно воспринимало их с благодарностью. Флер приподнималась навстречу при каждом толчке, что­бы принять его как можно глубже. Концовку вряд ли можно было назвать слишком нежной, но Флер была рада этой неистовой ярости. Ей доставляло удовольствие видеть и чувствовать его оргазм. А больше всего ей понравилось то, что после этого он заснул рядом с ней, заключив ее в объ­ятия.

–Моя жена уже спустилась вниз, Хорнби?

– Не мне замечать подобные вещи, сэр.

– Да, конечно. Тем не менее она ушла?

– Поскольку вы требуете от меня ответа, то скажу: миссис Дюклерк вышла из спальни некоторое время назад.

Данте тоже собрался идти.

– Только я не думаю, что вы найдете ее внизу, сэр, если именно для того вы задавали вопрос. – Хорнби подошел к открытому окну и сделал глубокий вдох. – Какое чудес­ное утро. Сейчас тянет человека побыть среди трав и цве­тов.

Данте не смог скрыть раздражения, услышав прозрач­ный намек на то, что Флер опять прогуливается одна по ут­рам. После последней ночи он не сможет сердиться на нее, что бы она ни сделала.

– Я, пожалуй, прогуляюсь по парку, Хорнби. Есть ли какое-нибудь место, которое особенно приятно навестить утром?

– Я слыхал от лакея Кристофера, что очень приятно утром совершить прогулку вокруг озера.

Данте вышел из дома, прошел несколько кварталов и оказался в Гайд-парке. В этот час здесь экипажей не было вовсе, людей очень мало. Женщин сопровождали горнич­ные или друзья, несколько немолодых мужчин прогулива­лись бодрым шагом явно для моциона. Тишину нарушало лишь пение птиц.

Данте шел неспешным шагом, наслаждаясь покоем и красотой природы. Он редко приходил сюда просто так, делая это лишь для того, чтобы, как и большинство людей, кого-то увидеть и показать себя. Парк служил своего рода сценой для светских драм в условное время.