– Ну да, здесь тоже ничего себе. Нет, ты только посмотри на этого парня. У него прямо-таки натуральная истерика, – снова уставившись в телевизор, рассмеялся Нил.

Сюзанна заметила, что муж уже успел поймать немного солнца. У него появились веснушки.

Она сидела, не воспринимая шедшую по телевизору дурацкую комедию, и потягивала вино, которое ей налил муж.

– Нил, – наконец сказала она, – а ты когда-нибудь волновался за нас?

После секундной задержки он неохотно оторвался от телевизора. Нил догадывался, что его ждет Тот Самый Разговор, но в глубине души явно надеялся, что сия чаша его минует.

– Теперь уже нет. Да и с какой стати? А что, появился повод?

– Нет.

– Ты ведь не собираешься сбежать с фермером из соседнего дома?

– Буду иметь в виду. А ты никогда не задавал себе вопрос: неужели это все? Неужели это самое большее, на что мы можем рассчитывать?

– Самое большее – что?

– Ну, я не знаю. Счастье? Приключение? Страсть? – Последнее слово Сюзанна произнесла немного невнятно, чтобы муж, не дай бог, не принял бы его за приглашение.

Она услышала, как Нил подавил тяжелый вздох. А быть может, просто зевок. И увидела, что он незаметно косит глазом на экран телевизора.

– Не уверен, что улавливаю ход твоих мыслей.

– Нил, посмотри на нас. Ведь нам уже за тридцать, а в нашей жизни не было ни одного волнующего события. – Она замолчала, проверяя его реакцию и мысленно заклиная выключить этот чертов телевизор.

– Так ты утверждаешь, что несчастлива?

– Я ничего не утверждаю. Просто… просто хотела узнать, что ты сам думаешь обо всем этом. О нас. И счастлив ли ты.

Он взял пульт и выключил телевизор:

– Счастлив ли я? Без понятия. Но по крайней мере, сейчас я счастливее, чем раньше.

– И этого достаточно?

Он едва заметно покачал головой, тем самым выдав свое раздражение:

– Я не знаю, какого ответа ты от меня ждешь. – (Она поморщилась. Правда, она и сама этого не знала.) – Сью, а ты никогда не задумывалась о том, что человек сам делает себя счастливым? Или несчастным?

– Что?

– Все эти бесконечные вопросы. Все это самокопание. Я счастлива? Я несчастна? Этого достаточно? Тебе не кажется, так недолго себя и в могилу свести? Словно… ты вечно ищешь повод, чтобы попереживать. Вечно меряешь себя по меркам других.

– А вот и нет.

– Все дело в Надин и Алистере, да?

– Нет.

– Это должно было с ними случиться. Рано или поздно. И не говори, будто не замечала происходящего, когда мы с ними встречались в гостях. Они ведь и общались-то через живущую у них девушку-иностранку.

– Дело не в них.

– Разве нельзя просто наслаждаться моментом? Тем фактом, что впервые в жизни мы кредитоспособны, мы оба работаем, живем в чудесном доме? И я хочу сказать, что мы оба здоровы. И впереди нет ничего плохого. Наоборот, нас ждет только хорошее. Твой магазин, ребенок, светлое будущее. По-моему, нам стоит ценить подарки судьбы.

– Я и ценю.

– Тогда почему бы не остановиться на этом и не прекратить выискивать проблемы на свою задницу? Хотя бы изредка?

Сюзанна окинула мужа долгим взглядом, и он, успокоившись, снова включил телевизор.

– Конечно, – сказала она, поднялась с дивана и медленно прошла на кухню.

Лето полностью вступило в свои права в Дир-Хэмптоне, сжав город в жарких объятиях и подняв столбик термометра еще на пару градусов. Узкие улочки потели и плавились, машины лениво ползли вокруг рыночной площади, увязая колесами в липком асфальте. Группы американских туристов с натертыми до кровавых мозолей ногами любовались лепным декором фасадов и восторженно ахали, заглядывая в путеводители. Торговцы на площади потягивали под сенью тентов баночные напитки, а собаки лежали прямо посреди тротуаров, высунув шершавые языки, ярко-розовые на фоне городской грязи.

В магазине было пусто: покупатели побогаче уехали на каникулы в другие тихие городки, остальные приглядывали за детьми, очумевшими от предоставленных им после школьной муштры шести недель свободы. Сюзанна и Джесси, расслабленно и неторопливо навели порядок на полках и витринах, по-новому разложили товар, поболтали с туристами и приготовили кувшины ледяного чая, который по мере таяния кубиков льда становился все более водянистым.

Сюзанне вконец разонравилась выкладка товаров в торговом зале, и она жутко злилась на себя, не понимая, что тут не так. И вот однажды утром они с Джесси повесили табличку «Закрыто», отодвинули столы и стулья к стене и по рекомендации преподобного Ленни пригласили плотника, с тем чтобы тот переставил полки на противоположную стену. Однако полученный результат не оправдал ожиданий Сюзанны, и она заплатила мастеру ту же сумму – к крайнему неудовольствию Нила, проверявшего бухгалтерские книги, – попросив переставить полки обратно. Она решила больше не продавать бижутерию (слишком уж часто, пока Сюзанна варила кофе, мелкие вещи незаметно оказывались в чьем-то кармане) и сделать раскладку товара внизу, в подвале. Но как только она осуществила задуманное, нашлись по меньшей мере три покупательницы, интересовавшиеся винтажными ожерельями. Завещания на стене она заменила цветными картами Северной Африки. Черную стену сделала бледно-бирюзовой и тут же пожалела, что выбрала этот цвет. На весь этот кавардак с загадочной улыбкой Моны Лизы взирала Афина; ее портрет, временно стоявший на лестнице, казался неуместным ни в магазине, ни в доме, а потому служил Сюзанне вечным напоминанием о ее неспособности гармонизировать свой мир более-менее приемлемым образом.

В конце концов, словно поддавшись какому-то безумному порыву, Сюзанна взяла выходной и отправилась в Лондон. Поначалу она намеревалась навестить Надин, но затем, по странной прихоти, отменила встречу, сославшись на семейные обстоятельства, и отправилась на Бонд-стрит, где, поочередно ныряя на немыслимой при такой жаре скорости в различные магазинчики, купила две пары босоножек, но впору ей оказалась только одна, серую блузку с коротким рукавом, дизайнерские солнцезащитные очки и бледно-голубой льняной костюм, который оказался бы вполне уместным, случись ей пойти на свадьбу. Она также купила флакон своих любимых духов, неприлично дорогой увлажняющий крем и губную помаду именно того цвета, что видела у какой-то знаменитости в глянцевом журнале. За все покупки, кроме блузки, она расплатилась кредитной картой, которую Нил считал давным-давно ликвидированной. Ладно, потом все выплачу по частям, успокаивала себя Сюзанна, но уже на обратном пути она с трудом сдерживала слезы.

Алехандро исчез на три дня, а затем стал приходить ежедневно. Иногда, поднявшись из подвала, она заставала Алехандро сидящим за столиком. Он выжидающе поворачивал к ней смуглое лицо с орлиным профилем, и она заливалась краской, пряча неловкость за неестественно громкими замечаниями о погоде, о кофе в кофемашине, о бардаке, царящем в магазине. Затем она смущенно умолкала, яростно прокручивая в голове свои неуместные ответы и тем самым чувствуя себя еще более глупо.