Отныне ее интересовало только то, что происходило с ней в данное время. Чудесные дни в хижине с Техасом наполняли ее таким счастьем, о котором она не могла и мечтать. Освободившуюся от всяческих страхов и тревог девушку было просто не узнать. Подобно цветку, прежде заглушенному сорняками, а затем внезапно оказавшемуся на свободе на прелестном солнечном лугу, она расцвела и вернулась к радостям жизни. Она стала женщиной Техаса, и ей больше ничего не было нужно.

В начале декабря задули такие жестокие ветры, что Брайони и Джим были вынуждены оставаться в хижине шесть дней кряду. Когда наконец погода установилась, Техас поехал на охоту, ибо запасы их продовольствия подошли к концу, а Брайони хотелось приготовить жаркое из оленины или фазана, чтобы хоть немного отогреться после жестоких холодов.

Он выехал рано поутру с обоими пистолетами и ружьем, обещая ей добыть много дичи. Уже сидя в седле, он наклонился и поцеловал ее. Она встала на цыпочки и обняла его за шею. Смеясь, Джим потянул ее к себе в седло и долго и самозабвенно целовал жену. Наконец нехотя он оторвался от ее губ и спустил девушку на землю. Задохнувшись и зарумянившись, она послала ему воздушный поцелуй. Сияние ее глаз было сравнимо разве что с лучезарной аурой щек, когда она провожала глазами всадника и коня, уносившихся вниз по склону горы.

Часом позже, убравшись в хижине, она решила тоже прокатиться верхом. Уже прошел целый месяц с тех пор, как она преодолела свой страх перед большим вороным жеребцом, которого Техас забрал с собой, когда похищал ее, и теперь ей доставляло огромное удовольствие совершать верховые прогулки на задорном жеребце, ибо, по ее мнению, широкий энергичный шаг и неутомимость коня идеально соответствовали ее способностям наездницы. Девушка чувствовала себя абсолютно естественно, когда ехала верхом на вороном, и очень полюбила его за время совместных прогулок. В свою очередь, жеребец всегда взволнованно и даже с удовольствием приветствовал ее, легко подчиняясь умелым командам хозяйки. К ее изумлению, ни единого раза он не проявил того дикого нрава и необузданности, которые в свое время отпугнули Фрэнка и Вилли Джо.

Техас надстроил навес, служивший укрытием для лошадей, превратив его в конюшню, закрытую со всех сторон от капризов погоды.

И вот теперь она решила, что, по всей вероятности, коню, как и ей самой, нужна разминка после застоя во время сильнейшего ветра предыдущей недели. Она вывела вороного, которого назвала Полночью, из сумрачной конюшни на бледный солнечный свет декабрьского утра и прямо с крыльца вскочила в седло. Затем щегольски заломив набок мягкую войлочную шляпу, купленную ей Техасом в мексиканской деревне, и чувствуя себя уютно и тепло в толстой куртке из оленьей кожи, купленной там же, под грохот гальки она выехала вниз по горному склону. В течение какого-то времени она ехала куда глаза глядят, наслаждаясь щебетом птах, холодным и колючим, как лезвие бритвы, воздухом и потрясающей красотой пейзажа мексиканских гор. Она часто выезжала вот так, одна, когда Техас был на охоте, так как это давало ей удивительное чувство свободы и возможность любоваться великолепием окружающей местности. В облегающих брюках, сапогах и ярко-желтой ковбойке, с красной косынкой на шее, она очень хорошо вписывалась в эту местность. Ее черные волосы были подвязаны красной лентой в виде конского хвоста, а сверху с них небрежно свешивалась шляпа. Куртка из оленьей кожи завершала картину. Девушка выглядела знающей себе цену и самоуверенной, абсолютно ничего общего не имеющей со смятенной и напуганной женщиной, которая была домохозяйкой у Фрэнка и Вилли Честеров в доме на калифорнийских холмах. Неудивительно поэтому, что двое всадников, заметивших ее с высоты каменного утеса почти в сотне футов от того места, где она рысцой ехала на жеребце, с трудом узнали ее.

Брайони пустила жеребца по той же тропе, по которой они с Техасом приехали сюда впервые в октябре. Теперь ей было смешно вспомнить, что когда-то она испугалась при виде этой тропы. Действительно, здесь было легко ехать, если знаешь дорогу, скрытую за грядой валунов. С головокружительной высоты плато, выходящего на каньон, она любовалась величественными, поросшими соснами вершинами, вздымавшимися слева от нее, и вглядывалась вдаль, где на фоне лазурного неба виднелись багряные силуэты Сьерры. Затем она повернула Полночь домой.

Уже прошло более двух часов с тех пор, как Брайони выехала на прогулку, и Техас, возможно, уже вернулся с добычей. Ей хотелось иметь побольше времени, чтобы хорошо протомить жаркое, приготовить выпечку из пресного теста и пирог с ягодами. Техас еще не знал, что это будет не обычный ужин, а праздничный, для чего был особый повод.

Брайони собиралась сказать ему нечто очень важное, и не могла дождаться этого момента, чтобы увидеть его реакцию.

У них будет ребенок.

Девушка громко рассмеялась от радости, что скоро Техас узнает ее секрет. Конечно, еще рановато говорить наверняка, но в этом месяце ее сроки прошли, и, кроме того, уже два дня в утренние часы ее явно подташнивало при самой мысли о еде. И потом у нее было предчувствие, что это именно так. Счастье захлестывало ее. Она родит Техасу ребенка, их ребенка, и именно это сделает их жизнь полной.

Брайони была так поглощена этими размышлениями, что не заметила людей, спрятавшихся на утесе вверху, и не видела, что из-за своего укрытия за вертикальной серой скалой они следили, как она исчезает на потайной тропке за валунами.

Девушка быстро доехала до хижины и обнаружила, что Техас уже успел побывать здесь до нее. Он оставил ей фазана, которого общипал и разделал для нее, и записку, в которой говорилось, что он вернется до ужина с остальной добычей. Брайони повесила куртку и шляпу на крюк у двери, закатала рукава желтой ковбойки и сполоснула руки, прежде чем заняться жарким.

Когда она разрезала тушку фазана, неожиданно лезвие ножа отломилось от ручки и со звоном упало на пол в нескольких сантиметрах от ее обутой в сапог ноги. Недовольно поморщившись, Брайони подняла его. Она не знала, как починить нож, а в таком виде им ничего нельзя было делать. Кроме того, среди скудной утвари кухни больше не было ножей.

Затем она вспомнила о вьючном тюке. Ведь Техас купил набор ножей в той мексиканской деревеньке, где они покупали индейское одеяло и прочие вещи. Девушка поспешила в угол, где возле камина он сложил снаряжение, и стала на колени у тюка. Быстрыми движениями, следя за котелком на плите и думая о том, что еще нужно сделать, она начала рыться в самой большой сумке.

Однако на самом дне сумки она обнаружила вовсе не ножи, а фотографию. Пораженная, Брайони вынула ее из пакета и положила на колени, чтобы рассмотреть.

На фотографии с серебряной рамкой были изображены мужчина и женщина, судя по всему, по уши влюбленные друг в друга. Мужчина обнял женщину за плечи, а она лучезарно улыбалась ему. Мужчина, как всегда красивый и с грубоватыми чертами лица, был не кто иной, как Техас Джим Логан. А женщина — она сама.

Сколько времени она просидела без движения, никто не знает. Сделанное ею открытие парализовало ее. Она могла лишь молча смотреть на фотографию расширившимися от изумления глазами. Девушка подняла фото дрожащими руками поближе к глазам, но оно соскользнуло и шлепнулось на пол. Ахнув, что скорее напоминало приглушенный стон, она подняла его и снова начала рассматривать.