— Думаешь, я этого не знаю? Но поверь, я не хочу потерять тебя, сержант, не хочу! — с болью вдруг воскликнул Богомолов. — Ты же для меня как сын. — Его голос дрогнул.

— После смерти «Бати» вы для меня самый дорогой человек, которому я ВЕРЮ, — тихо, но твердо сказал Савелий, специально выделив последнее слово. — Вы же знаете, кроме Воронова, у меня никого нет…

— Не хочу, чтобы какая-нибудь мразь, всадила тебе пулю!

— Все так серьезно?

— Дальше некуда! Расскажи со всеми деталями про ваш прилет в Москву, — попросил он.

Савелий продолжил свой рассказ о том, что произошло в аэропорту Мячково. Когда он закончил, Богомолов со злостью бросил:

— Сукины дети! Я так и думал, все переврали!

— О чем вы, Константин Иванович?

— Тебя, «крестник», подставили самым примитивным образом! В милицейском рапорте не фигурирует никакой снайперской винтовки, и все представлено так, что парень, описание внешности которого полностью соответствует твоей, естественно, ни с того ни с сего выстрелил в спину «добропорядочного» человека, который кого-то встречал в аэропорту.

— А чтобы лучше видеть, залез на крышу столовой, — с усмешкой подхватил Савелий.

— Ни о какой крыше в рапорте не упоминается, а тяжелораненого мужчину «скорая помощь» обнаружила в нескольких метрах от выхода на посадку. Более того, со слов потерпевшего записано, что он встречал свою знакомую и вышел покурить на улицу. Неожиданно ему в спину ударило чем-то тяжелым, он повернулся и увидел тебя с пистолетом в руке, дальше ничего не помнит, потерял сознание.

— Какая гнусная ложь! — не выдержал Савелий. — Не мог он ничего говорить и, наверное, еще долго не сможет ни говорить, ни шевелиться: пуля попала в позвоночник.

— Как вы-то с Вороновым не сообразили, что его кто-то подстраховывал? — укоризненно спросил Богомолов. — Скорее всего, именно его напарник и перенес раненого с крыши.

— Скорее всего, здесь сработала не милиция, а ваши «коллеги»? — предположил Савелий.

— Да, так оно и было, — согласился Богомолов. — Получив сообщение, взяли дело себе, чтобы тихонько прикрыть его, но когда приехали на место и нашли раненого, утратившего способность двигаться и говорить, передумали и подключили милицию, чтобы, открыв на тебя охоту, отомстить за свои неудачи.

— Надо было добить его, а я о нем заботился, вызвал скорую»… А может, вы считаете, мне следовало ее дожидаться?

— Не задирайся. Ты все сделал правильно, но дальше я бессилен. Кое-кого потеря его лучших сотрудников так стеганула по самолюбию, что он жаждет твоей крови.

— Не он первый, не он, пожалуй, последний, кто радовался бы моей смерти, — с пренебрежением ответил Савелий.

— Нет, дорогой, на этот раз все слишком серьезно, поверь мне, — возразил Богомолов. — Ты же знаешь, я никогда не преувеличиваю опасность, но сейчас кровно задеты амбиции весьма опасного противника, и он пойдет на все, чтобы разделаться с тобой.

— Вы предлагаете мне скрыться в какой-нибудь норе и там дрожать от страха? — с иронией спросил Савелий.

— Нет, этого, зная твой характер, я не предлагаю… — Генерал немного помолчал, словно что-то решая для себя. — Я не могу обо всем тебе рассказать и прошу довериться мне, не задавая вопросов, ладно?

— Попробую…

— Тебе просто нужно уехать на время из Москвы и лучше за границу.

— На время? На сколько?

— На сколько это будет необходимо, — сухо сказал генерал.

— Но что это дает?

— Я же просил, без вопросов! — напомнил Богомолов. — Вспомни русскую народную мудрость об указах.

— Не торопись исполнять, если тебе он не нравится?

— Вот-вот! Пройдет время, и либо указ изменят, либо царь умрет. — Он усмехнулся. — Воистину «умом Россию не понять»!

— Вы что-то не договариваете.

— Замнем для ясности.

— А как же террористы Мушмакаева?

— Ты о взрывах во время праздника? Об этом пусть у тебя голова не болит: лучшие специалисты брошены на это дело. Поверь, никто не уйдет от возмездия. Все ответят по закону. Наш праздник испохабить не позволим, можешь не сомневаться.

— Жаль, что меня не будет в Москве в это время, — печально протянул Савелий.

— Тебе что, славы не хватает? Нью-Йорк спас, теперь и Москву захотел спасти.

— При чем здесь слава? — обиделся Савелий.

— Да шучу я, — улыбнулся Богомолов, — есть идея о том, куда бы ты мог поехать?

— Как скоро я должен определиться?

— Лучше уехать сегодня же, — твердо ответил генерал. — И не воспринимай, пожалуйста, это как бегство, считай отъезд тактическим маневром.

— Могу позвонить?

— Лучше никому не рассказывать о твоем отбытии, даже Воронову, завтра я сам ему объясню.

— Хорошо, но одному человеку я все-таки доверюсь. — Заметив недовольство на лице Богомолова, он твердо добавил: — Ему можно.

— Смотри сам, тебе виднее, — согласился генерал.

Савелий решил ехать в Болгарию и потому вспомнил о Ростовском. Почему так быстро поверил ему, пообщавшись менее суток?

По нескольким причинам: во-первых, Андрей был другом Вишневецкого; во-вторых, уже подвергался смертельной опасности именно из-за него, Савелия, и проявил себя вполне достойно; в-третьих, Андрей откровенно не переносил тех «охотников», что преследовали Савелия.

Савелий набрал номер сотового телефона Ростовского, очень рассчитывая, что тот ответит. И с облегчением услышал его голос.

— Привет, братела, узнаешь?

— Еще бы! Как все прошло?

— Отлично! А у тебя как? Что с сыном?

— Все в полном порядке — уже со мной.

— От души поздравляю, — искренне обрадовался Савелий, — как-нибудь расскажешь подробности.

— Обязательно! К Олегу идешь?

— А что у него? — насторожился он.

— Отвальную дает, уезжает навестить тестя в Минск.

— К сожалению, не могу, тоже уезжаю, потому и звоню.

— Уезжаешь? Когда? Куда? — Андрей естественно удивился: только что прилетел и опять в дорогу.

— В Болгарию.

— Сильно понравилось там?

— Нет, дела.

— Надолго?

— Как получится… На несколько недель. У меня к тебе две просьбы.

— Хоть три! Для тебя все, что угодно.

— Во-первых, никому ни слова о моем отъезде.

— Нет базара!

— Во-вторых, не мог бы я остановиться в твоей квартире?

— Зачем спрашивать, если знаешь ответ? Помнишь, я тебе говорил, что ключи соседу оставил, чтобы он рамой занялся? Его квартира напротив, Красимиром его зовут, я позвоню и предупрежу, живи сколько надо. Может быть, помощь нужна? — с намеком спросил он.