У нее не было выбора, кроме возвращения в Россию. Она должна освободиться от всех уз, и тогда поедет из Гельсингфорса в Стокгольм и Англию, «поставив точку на всех своих прошлых обязательствах».

Одним обязательством и особенно раздражающими узами был ее брак. Ну, этим можно заняться немедленно. Лишь узкая полоса моря отделяла ее от Эстонии и Ивана. Она была там раньше, и теперь настало время снова поехать туда. Это была та часть ее плана, которая не могла дать осечку.

События последующих дней превратились в одну из самых больших тайн жизни Муры.

Суббота 18 апреля, Йендель, Эстония

Немцы ушли из Эстонии, и возвратилась анархия. Банды крестьян снова рыскали по селам, а насилие усугубляла начавшаяся националистическая война.

В Йенделе семья Бенкендорф подверглась новым нападениям, которые были еще хуже, чем налет больше года назад, когда Муре пришлось прятаться в саду с детьми. Однажды, когда Ивана не было дома, группа бандитов залезла в особняк и устроила погром в жилых комнатах, грабя и разрушая интерьеры.

Жить там стало слишком опасно, и в конце марта Иван принял решение переехать с семьей в другую часть поместья. На другом берегу южного озера имелся дом гораздо меньших размеров, Каллиярв, где когда-то жила мать Ивана (откуда она с недовольством наблюдала за Мурой и ее друзьями с сомнительной репутацией, когда они веселились на озере летом). Дом был более скромным и находился гораздо дальше от главных дорог и поэтому с меньшей вероятностью мог привлечь внимание налетчиков.

В субботу накануне Пасхи Иван вышел из Каллиярва, чтобы дойти до Красного дома, проверить, все ли в порядке, и сделать кое-какие дела в поместье. Он хотел взять с собой четырехлетнюю Таню – его «маленькую женщину», – но ее няня отговорила, и он пошел один. Пообещал детям и слугам, что вернется к обеду[450].

Проходили часы, а он не возвращался. Настало время обеда, а от него не было ни слуху ни духу. Позднее несколько человек вспомнят, что утром слышали три ружейных выстрела, но никто не мог сказать точно, когда именно. Ружейные выстрелы не были редкостью в окрестностях Йенделя, и никто не подумал ничего особенного. За исключением Мики – потом она будет утверждать, что эти звуки вызвали в ней предчувствие беды. Но в то время она ничего не сделала и не сказала.

В час дня было решено идти на поиски. Трое детей были одеты своей русской няней Марусей в пальто и шапки. (Мики больше чем когда-либо была членом семьи, нежели служанкой, и забота о детях была уже не ее задачей.) Покинув уютный домик с запахом еды, масляными лампами, парафиновыми обогревателями, Кира, Павел, Таня и Маруся пошли вдоль озера в сторону Красного дома.

Зима отступала: глубокий снег таял, а замерзшее когда-то озеро теперь было покрыто плавающими льдинами. Дети на ходу тыкали в лед палками. За вторым поворотом была аллея, которая вела на холм, а тропинка продолжала виться между двумя холмами. Аллея пересекала тропинку между двумя холмами на небольшом пространстве под названием Мост Дьявола. Это было уединенное место, окруженное деревьями и всегда находящееся в тени. Когда к нему приблизилась вся компания, они увидели очертания человека, лежавшего на тропинке в том месте, где она проходила под мостом.

С первого взгляда было ясно, что это Иван. Маруся вскрикнула и попыталась помешать детям его увидеть, но они его уже заметили, и даже самый младший ребенок понял, что случилось нечто страшное. Маруся опустилась рядом с ним на колени и попыталась его поднять. Бесполезно; он был мертв.

Иван фон Бенкендорф был застрелен. От тех, кто это сделал, не осталось и следа – никакого знака, отпечатков ботинок, ни намека. Только воспоминания о трех ружейных выстрелах, которые раздались в никем не сохраненное в памяти время утром.

Пасхальное воскресенье, Терийоки, Финляндия[451]

Это был необычный маленький городок, Терийоки. Находившийся в углу, где российская граница стыковалась с Финским заливом, этот городок был тем местом, где финны регулировали переход через границу. Город был построен в густом лесу, и лесистая местность занимала большую часть пространства между улицами.

Мура застряла здесь на пару дней, пытаясь возвратиться в Россию после поездок и тягот последних нескольких недель. Она чувствовала, что Локарт безвозвратно ускользает от нее. Она позвонила в гостиницу «Фенния», чтобы узнать, не прислал ли он ей еще телеграммы, но для нее ничего не было.

Так как сегодня было Пасхальное воскресенье, она пошла в маленькую церковь Терийоки. Когда служба закончилась, она отправилась пешком к маленькому пансиону, в котором остановилась. Она быстро начала испытывать отвращение к своей ужасной комнате в этом пансионе с ее геранями и белыми кружевными занавесками, через которые на нее ночью светила луна. Она не торопилась вернуться назад и шла медленно[452].

Дорожка от церкви вела – как и большинство дорог в Терийоки – через лес, в котором росли очень высокие деревья. Погода была теплой настолько, что тающий снег создавал на главных улицах реки. Под ногами была зеленая трава, а между кронами деревьев виднелось голубое небо. Подняв вверх глаза, Мура вспомнила, как она гуляла рука об руку с Локартом по обсаженным деревьями аллеям парка Сокольники в Москве. Внезапно ей показалось, что он рядом. Она почувствовала его физическое присутствие настолько реально и ярко, как галлюцинацию… а потом, так же внезапно, это ощущение исчезло.

Когда этот момент прошел и к ней вернулось ощущение ее постоянного уничтожающего одиночества, она потеряла самообладание. Впервые за все месяцы после его отъезда Мура забылась и предалась своему горю. Она бросилась на сырую, холодную землю и зарыдала так, что казалось, у нее разорвется сердце.

Справившись с приступом отчаяния, она поднялась с земли и пошла в свой пансион. Через несколько дней она пересекла границу и вернулась в Россию. Граница закрылась за ней окончательно, что, вероятно, было почти слышно.

Менее чем через две недели после своего возвращения в Петроград Мура внезапно освободилась от двух уз, которые ее удерживали. 7 мая она получила весть об убийстве Ивана. Она написала Локарту короткое письмо: «Мой муж был убит из мести 19 апреля какими-то эстонцами»[453]. Она изо всех сил старалась не показывать своих чувств перед матерью, которая находилась в больнице, и на следующий день ей была назначена операция. «Можешь ли ты понять, какое это напряжение? – писала Мура Локарту. – Я не могу строить никаких планов, не могу ни о чем думать, Малыш. Я должна постараться как можно скорее забрать детей из того места».