Рита махнула рукой.

Она действительно выглядела неважно. Даже при всей своей породистой красоте! Мало кого украсит застарелый синяк на виске и набрякшие мешки под глазами…

С минуту посидели молча, выпили по коктейлю.

— Может быть, тебе лучше уйти от него? — спросила я осторожно.

— И остаться без копейки? — хмуро проговорила Рита. — Ведь Сема обо всем позаботился! Помнится, пять лет назад меня чрезвычайно умиляли его хлопоты насчет брачного контракта… Глупая влюбленная дурочка! Как я теперь его ненавижу!

Прекрасно! Именно это мне и нужно…

— Послушай, брачный контракт — не догма. Если он противоречит закону, его положения не учитываются при разделе имущества. Так или иначе, тебе причитается половина всех совместно нажитых капиталов!

— Половина чего? — горько усмехнулась Рита. — Половина от гулькиного носа? Не думай, Семен подстраховался и на этот случай. Он на все случаи жизни подстраховался! У него ведь имущества как такового нет, все записано на предъявителя, на доверенных лиц…

— А кто эти лица? — поинтересовалась я.

— Если бы я знала!.. — Рита, нервно сломав сигарету, потянулась за новой. — Я их доверенные лица расцарапала бы! Скорее всего, какой–нибудь номер на предъявителя в офшоре и шестизначный код, который хранится у него в голове… О, ты не знаешь Семена, он никогда не оставляет следов… Его невозможно зацепить. Американское ФБР старалось — и то ничего не получилось!

— Ну, какие–нибудь следы должны остаться, — возразила я. — Так не бывает, чтоб человека нельзя было зацепить!

— Ах, да не хочу я никого цеплять! — с болью проговорила Рита. — Не хочу! Мне бы только немного денег, чтобы не умереть с голоду, — и я бы ушла от него голая и босая… С одним чемоданом!

Знаю я, что значит для нее «голая и босая»! «Голая» — в обрывках от известного кутюрье, «босая» — в опорках от знаменитого обувщика… Плюс пара килограммов бриллиантов на шее. И чемодан с деньгами. У богатых, знаете, свои понятия о минимализме.

— Боже мой, Рита! — с искренним чувством проговорила я. — Ты такой чудесный человек, ты заслуживаешь гораздо большего, чем развод, нищенство и голодная старость! Нельзя опускать руки, нужно бороться! В конце концов, ты — полноценная личность, а ни одна полноценная личность не согласится, чтобы ее прекрасное личико, которое стоило ей стольких трудов (вспомни только, как мучительно ты отходила от наркоза после подтяжки лица!), портили грубые мужские кулаки!

— Но как? Что я могу? — заныла Рита. — Я ничего не могу…

Зато я могу. Да, могу!

В отделении милиции Риту промурыжили битых два часа, прежде чем принять заявление. Да пришлось еще сгонять домой за медицинской справкой…

— А что же вы раньше, гражданка, не обращались? — поинтересовался лейтенант.

А потом, когда Рита, прилежно высунув язык, строчила заявление, удивленно заметил приятелю:

— Слушай, а у буржуев, оказывается, тоже бывает бытовуха! Как у простых алкоголиков!

Пока Рита писала заявление о возбуждении уголовного дела в связи с рукоприкладством ее мужа, гражданина США Саймона Александера Фукиса, к отделению милиции подтянулась долгожданная пресса.

Непрерывно двигая челюстями в тщетной попытке разжевать жвачку, Гутник смело подскочил к Рите.

— Ну, — осведомился, игриво протягивая диктофон, — так почему мы разводимся?

Рита вопросительно оглянулась на меня — я кивнула.

И тут бывшую «мисску» стало не узнать: вспомнив былой опыт общения с прессой, она горделиво расправила плечи, задрала нос и затарахтела как по писаному, грозно отсвечивая сизым синяком:

— Мой муж Саймон Александер Фукис неоднократно избивал меня во время нашей супружеской жизни! Это подтверждается медицинскими документами… Он не считался со мной как с личностью и человеком… Он отказывал мне в денежном содержании… Он… Он… Он…

Диктофон прилежно записывал поток ошеломительных признаний.

— Что касается его деловой репутации… Она дутая! Саймон Александер Фукис действует на бирже незаконными методами, дает взятки чиновникам… Небезызвестному Паркинсу, например… Он замешан в связях с мафией и в многочисленных коррупционных скандалах. Могу подтвердить это под присягой!

Я уже представляла себе текст будущего материала — с одной стороны, гнусная сущность Фукиса должна проявиться в нем во всей красе, но с другой стороны, публикация не должна стать поводом для обращения в суд с иском о клевете. Впрочем, пусть будет даже и суд! Пока суд да дело…

Во время импровизированного интервью Витек удивленно пялился на Риту, дебильно приоткрыв рот. Потом с тем же интеллектуальным выражением он стал пялиться на меня: видимо, все еще не мог поверить, что все происходит наяву, а не в его кошмарных фантазиях.

Я тоже долго не могла отделить ужасную явь от вымороченных снов… Но действительность порой куда хуже ночного морока.

После интервью мы доставили Риту домой.

Высадили ее за два квартала, в проходном дворе — чтобы избежать чужих любопытных глаз.

После признаний, сделанных в милиции, Рита, наша жертва и наше орудие возмездия, зримо посвежела. Как говорится, выплеснула душу, стало легче…

На прощание я проинструктировала подругу:

— Мужу ни словечка! Если сам заведет речь о разводе…

— Не заведет! — обронила Рита.

— Хорошо, коли так… Но и ты сама не заговаривай, молчи! Узнает о заметке — сделай круглые глаза или заплачь… Ты же женщина! Скажи, поскандалив с ним, боясь, что разойдутся швы после пластики лица, ты пошла в больницу… А там у тебя первым делом поинтересовались: не жена ли ты того самого Фукиса. И будто бы ты сказала «нет». Работники больницы сами настучали о тебе журналистам — ведь желтая пресса приплачивает им за подобные сведения. Но главное, тверди, что статья для тебя как гром среди ясного неба!

— Хорошо, — покорно согласилась Рита. — Только все равно боюсь…

— Не бойся, — улыбнулась я на прощание. — Ничего не бойся! Главное, помни: ты — полноценная личность!

— Да, я личность, — тускло согласилась Рита.

— Если будет предлагать отступные или потребует, чтобы ты забрала заявление, скажи, что ты должна посоветоваться с адвокатом. А адвокат будто бы в отъезде… Тяни время! Главное — тяни время!

— Зачем? — не поняла она.

Я не ответила.

Зачем? Затем, что это нужно мне!

Мы попрощались. Рита выскользнула под дождь. Зонтика у нее не было, и волосы липли ко лбу мокрыми сосульками, плечи печально опустились, лицо посерело от переживаний.

Мне было жалко ее — на самом деле. Ведь она почти моя подруга. Впрочем, при любом развитии событий Рита ничего не теряет, поскольку по брачному контракту ей и так ничего не светит.