Орландо, — взмолилась я некоторое время спустя, — можно ли отправить всю эту ораву отсюда подальше? От них нет толку. Да и поселиться здесь негде, насколько я вижу.

— Поселиться есть где, — повёл он плечом, — но ты права: часть людей могут отправиться в селение. Носить горячую еду. Выполнять поручения. Пригнать лошадей и повозки, в конце концов.

— Я категорически против, — вмешался хмурый Джако. Он тоже следовал за нами по пятам и не отходил от Орландо ни на шаг. Хозяин и телохранитель скрестили взгляды, как шпаги. А затем затрещали на цилийском так яростно, что могли бы деревья ломать своими темпераментами.

— У меня от них болит голова, — пожаловалась я Гессу. Я устала, хотелось есть и пить. И смутно понимала: чтобы подумать, нужна тишина.

— Напекло! — заявила Герда, вынырнувшая из-за угла. — Надо бы отдохнуть, переодеться. Пообедать не мешало бы, — повысила она голос и выразительно посмотрела в сторону, где Орландо ругался с Джако.

Орландо, прервав спор на полуслове и властно махнув рукой, шагнул к нам.

— Пойдёмте! — скомандовал решительно, и мы поплелись за ним вслед.

Хорошенькие, похожие на игрушечные домики, скрытые небольшим холмом, находились неподалёку от замка,

— Отец одержим мыслью завоевать Фолионто больше года. Эти домики построены для тех, кто пытался открыть дверь. Скоро из поселения прибудет еда, подвезут наши вещи, а пока всем нам не мешает отдохнуть. Миссис Фредкин права: здесь очень жаркое солнце. С непривычки можно и солнечный удар заработать.

Я остановилась как вкопанная, а затем — откуда только и силы взялись — развернулась и припустила назад. Взбежала на холм и внимательно посмотрела на замок. Рядом со мной стоял Гесс. Дышал ровно в отличие от меня и молчал. Почти всё это время молчал. Резкие складки залегли на щеках. Выглядел устало, словно пылью его припорошили.

— Всё хорошо, — успокаивающе сжал мою ладонь, отвечая на невысказанную тревогу. — Просто не думай обо мне. Я буду думать за нас двоих и следить, чтобы с тобой ничего не случилось.

— Рени! — Орландо тоже выглядел не лучшим образом. А ещё ему приходилось отбиваться от Джако. На его месте я бы смирилась и не обращала внимания — пусть следует тенью. В конце концов, это его работа. А Орландо кто-то пытается убить. Но богоподобный херувим, слегка растерявший блеск своих крыльев, почему-то думал по-другому.

Я дождалась, когда они добежали до нас, и задала самый важный для меня вопрос:

— А теперь скажи, Орландо, а каким образом все эти люди до нас пытались открыть дверь?

Какие всё же у него красивые ресницы! С загнутыми кончиками, густые. И хлопает он ими так очаровательно… Мне показалось или Гесс рычит?.. Подавила невольный смешок. Нужно научиться думать правильно, чтобы не злить его зря.

— Дверь Фолионто — сложный механизм. Разные мастера пытались. Всякими способами. Безуспешно, — Орландо не понимает, зачем я спрашиваю. — Ты же видела: это единственное место, где всё сияет чистотой, смазкой — каждая петля, каждый бугорок, деталь, замочная скважина. Самое смешное — ключ есть. И всё никак.

Я улыбнулась так широко, что могла посоперничать сиянием с солнцем.

— Вот и замечательно! — столько оптимизма и душевного подъёма я давно не ощущала. — Потому что, кажется, я знаю, как открыть эту неприступную дверь!

Гесс

Древний уродец ломал меня. Тянул за собой, издевался, разве что не хохотал. Смешно говорить так о замке, выстроенном когда-то руками людей, но по-другому о нём думать не получалось. Моей энергии хватало с трудом, чтобы держаться. Я боялся неожиданно сменить ипостась: слишком мощный источник магии находился рядом, а я ослаб.

Не разговаривал, не вступал в дискуссии и следил за Рени, чтобы никуда не влезла ненароком. Я думал, умру, когда понял, что она может исчезнуть. Смерть для того, кто ни жив и ни мёртв — понятие абстрактное. Но именно в тот момент, когда замок готов был сожрать Рени, вдруг понял, что легче не существовать, чем остаться без неё — девушки, которая способна заменить мир.

— Кажется, я знаю, как открыть эту неприступную дверь! — она сияла, и я задохнулся от её света. И стало всё неважно. И притяжение Фолионто ослабло, словно Рени взяла огромные ножницы и перерезала пуповину — решительно, не колеблясь, как это умела делать только она.

— Мне нужны бумага и карандаши, а ещё моя сумка с инструментами, — перечисляла Рени, пока мы спускались к домикам. — Мои вещи — обязательно.

— Хорошая еда и постельное бельё, — деловито вмешивалась в разговор неугомонная Герда, — и, надеюсь, весь наш багаж в том числе.

Орландо стойко выносил её напор и сверлящий взгляд. Противостоять стихии не стоит, особенно, когда она сильнее тебя. Кажется, доновский сын тоже это понял. Он ещё пытался расспросить Рени о догадке, но она наотрез отказалась делиться мыслями.

— Я скажу, когда буду готова ответить на вопросы! — и он отстал, наткнувшись на упрямство в её решительном взгляде. Да. Моя Рени именно такая: в делах только точность и никаких предположений, пока она сама не убедится, что идёт по правильному пути.

Домик мне пришлось делить с Орландо и Джако. Хорошо хоть комнату выделили отдельную, но по мрачному взгляду и мыслям охранника я понимал, что глаз с меня не спустят. Пусть. Сил всё равно не оставалось на то, чтобы противостоять, да я и не собирался.

К вечеру бытовые хлопоты решились. Жизнь наладилась как-то незаметно и естественно. Видимо, сказывался опыт борьбы с упрямым замком, который никак не желал открывать ни своих секретов, ни своих дверей.

Людей стало меньше, порядка больше. Настораживали только новые лица — островитяне, что смотрели на нас с подозрением. Даже наличие сына великого дона их не расслабляло.

— Они не будут шастать по территории замка, — снизошёл до объяснений Орландо, когда я высказал опасения в сторону чужаков. — Как только они пересекут черту, я замкну контур. И больше никто не сможет войти сюда.

Мне не нравилась его самоуверенность. Насколько я помнил, войти могли все, в ком текла кровь Фольи. А красавчик, подозреваю, на острове Фрей не единственный носитель столь ценной жидкости. Видимо, он об этом забывал или намеренно игнорировал.

Поздним вечером в окошко постучали. Я бесшумно распахнул створки и без слов затянул вовнутрь комнаты Рени. Она сменила платье на блузу и брюки, заплела волосы в косу и спрятала её под плотной косынкой. На шее — массивные круглые часы. Кто бы сомневался: в то время, когда нежные барышни носят украшения, моя девушка предпочитает мужской аксессуар.

— Ты должен мне помочь! — потрясла она свёрнутым в рулон плотным листом бумаги и достала из-за уха тонко очиненный карандаш.

Я прижал её к себе и поцеловал. Глубоко и нежно. Я истосковался по ней. По её глазам, что сияли из-под ресниц радостно и возбуждённо. По тонкому румянцу на щеках — тёплому, словно само солнце залезло ей под кожу. По этим мягким податливым губам, что доверчиво принимали ласку.