— Но я и не настаивал на таком отводе, — возмутился тот.

— Только что Хауссер заявил, что не настаивает на отводе вверенных ему войск*

— Слышу его голос, — подтвердил Кейтель. — Гарнизон крепости пока что нужно создавать из остатков тех частей, в том числе и тыловых, которые потеряли боеспособность и восстановление которых уже не представляется возможным. Командование вермахта будет направлять такие части в ваше распоряжение. Кстати, в приграничных районах Швейцарии и Италии расквартированы моторизированные части безопасности СС, которые находятся под командованием гауляйтера этого региона группенфюрера СС Хофера.

— Да, части, находящиеся в распоряжении гауляйтера Хофера еще вполне боеспособны, — согласился Гиммлер главным образом для того, чтобы Кальтенбруннер был в курсе того, о чем идет речь. И дальше он попросту повторял сказанное Кейтелем.

— Фюрер также приказывает, — продолжил тем временем фельдмаршал, — собрать в районе крепости остатки истребительных батальонов СС, подчиняющихся Скорцени. Привлекая в их ряды служащих местных отделений СД и гестапо, он обязан сформировать охранно-истребительный корпус «Альпенланд». Кстати, остатки некоторых батальонов расположены в Моравии, в пределах действий группы армий Шернера. Они очень помогли бы командующему, если бы провели несколько рейдов против действующей в Моравии 1-й чешской партизанской бригады «Ян Жижка».

— Тогда в чем дело? Пусть усиливают эти батальоны своими подразделениями и…

— Шернер не имеет права распоряжаться ими. Они подчиняются только Скорцени.

— Вот как? — понял свою ошибку Гиммлер. — Только Скорцени? Это правильное решение. Если бы генералам вермахта разрешили командовать этими истребительными батальонами, от них уже не осталось даже названий. Их бы попросту истребили. А ведь в них сосредоточена диверсионная элита рейха.

— Мне это известно, — заверил его Кейтель. — Я всего лишь говорю о просьбе Шернера, позиции войск которого выглядят сейчас наиболее прочными и на которых фюрер возлагает большие надежды.

Гиммлер скептически ухмыльнулся: «Как, Гитлер все еще возлагает на кого-то свои надежды?!» — явственно прочитывалось на его лице. Но вслух рейхсфюрер примирительно произнес:

— Хорошо, фельдмаршал, Кальтенбруннер займется и этим деликатным вопросом.

— Кстати, Шернер заявил, что очень рассчитывает на появление в тех краях самого обер-диверсанта рейха, вместе с сотней-другой его коммандос. Он рад будет принять его в Моравии в качестве своего личного гостя.

— Сейчас Скорцени с батальонами его коммандос хотели бы видеть на всех фронтах, — не без гордости произнес Гиммлер, как бы говоря Кейтелю: «А почему бы вам не завести своего собственного Скорцени в рядах вермахта? Что вам мешало и мешает?».

— Важно укрепить позиции именно командующего именно этой группы армий, Шернера, — с явным нажимом произнес Кейтель. — Он, как никто иной, тверд в своих намерениях, и русские до сих пор не сумели сколько-нибудь потеснить его войска.

«Только потому и не потеснили, — саркастически возразил про себя Гиммлер, — что предпочли рваться к Берлину не по Карпатам и горной богемской Шумаве, а напрямик, по польским равнинам».

— Возможно даже, — доверительно добавил Кейтель, — что фюрер примет решение повысить его в чине до фельдмаршала. Соответствующее представление мною уже подписано.

— А не боитесь, что в порыве бурного восторга Шернер прикажет перевешать половину своих солдат?[76]

Кейтель немного замялся, многозначительно покряхтел.

— Я помню о нашем разговоре, господин рейхсфюрер. Жестокость Шернера неоднократно подвергалась обжалованию и подчиненных ему офицеров, и родителями казненных по его приказу солдат.

— Среди них — и двух служащих приданной его армейской группе части СС, — жестко напомнил Гиммлер причину, вынудившую его в свое время вызвать Кейтеля на этот откровенный и крайне неприятный для обоих разговор. — На что он вообще не имел никакого права.

— Вы же помните его аргумент: «Мои солдаты должны знать, что я вешаю даже эсэсманнов[77], если только они предаются хотя бы малейшему проявлению трусости!».

— Эти солдаты ваффен-СС не были трусами, в своих действиях они исходили из тактической необходимости. Не хотите же вы, чтобы, в свою очередь, СС перевешала половину вермахта?

— Однако не будем сейчас об этом. Как считает фюрер, присвоение Шернеру чина фельдмаршала морально укрепит его войска, весь наш Восточный фронт.

— Только поэтому мы с Кальтенбруннером рассмотрим просьбу командующего группой войск Шернера, — милостиво пообещал Гиммлер, завершая разговор.

Выслушав заверения Свирепого Серба, оберштурмбаннфюрер Майнц с облегчением вздохнул и теперь уже уверенно, спокойно вывел машину из низины, в которой они до сих пор отстаивались.

«А ведь если бы Курт решил, что переговоры со мной не удались, — подумал Ведович, — наверняка попытался бы пристрелить меня прямо здесь, в машине. Вот именно: попытался бы, потому что приходилось оставаться настороже, — скосил он глаза на предусмотрительно расстегнутую кобуру оберштурмбаннфю-рера. — Или же сделал бы это во время ближайшего “захоронения”».

Арсен, конечно, мог бы напомнить себе, что, пока они продвигались по ущелью, у него у самого зарождался план убийства Курта и побега в горы. Он вырастал в горном Санджаке[78], поэтому в горах всегда чувствовал себя увереннее, нежели в лесу, в подземельях или на открытой равнине. Горы в сознании Ведовича всегда представали в образе спасителя, вот почему их так не хватало в «Регенвурмлагере», не говоря уже о болотистых равнинах Померании.

На шоссе появилась небольшая колонна крытых грузовиков, уходивших в горы в сопровождении четырех — по два сзади и спереди — мотоциклов. Судя по эмблемам на кабинках грузовиков, они принадлежали ведомству Геринга.