сильную затрещину, от которой тот летит в угол. Ударившись о стену, так и сползает с нее, коснувшись земли, затихает. То ли Ромка чувствует, что я смотрю, то ли не знаю что. Но в эту же секунду он направляется ко мне. Падает около меня на колени и смотрит.

— Золотце, я тебе пиздюлей навтыкаю дома. Я чуть не сдох, понимаешь? — Ромка меня не обнимает, не жалеет. Он так проникновенно вещает, что и так все ясно. Взглядом заботливым, как в нежное одеяло заворачивает. — Систер, ну что ты у меня такая? Ну? Златка, всегда и все мне говори.

— Ром, сзади! — ору ему, отсекая надвигающуюся тень.

Он вскакивает и блокирует парня, пытающегося напасть. Нет, это прямо Рэмбо, а не брат у меня.

Рядом бьется папа.

Мой Ник уставший, неимоверно напряженный, но беспредельно смелый. Он одним ударом повергает Белого на пол и тащит в другую комнату. По пути останавливается около бешеного Руслана и что-то спрашивает. Ганс, зарядив сопернику под-дых, выскакивает из толпы и передает папе длинный нож, вытащенный из странного кармана на ветровке. Папа тащит белобрысого ирода дальше, и они исчезают. Не хочу думать, что будет там.

Ваня в схватке с приспешником Ката. Выбрал же самого здорового! То, что я видела на ринге просто пылью оказывается. Ваня преображается и превращается в Халка. Краем глаза выхватываю, как к стене жмется Кат, убежать ему без вариантов, около двери Федор, поэтому этот урод с бешено вращающимися глазами может только наблюдать и ждать своей участи.

Молот, не оставляя никаких шансов своему противнику, крушит смертельными ударами вдрызг. Ошметки густой красной жидкости летят с образины его соперника, заляпывая все вокруг. Громкие чвакающие звуки сопровождают все яростные действия. Но даже эту страшную какофония перекрывает звериный крик из соседнего каменного мешка. Он заползает мне в уши и остается там. Зажимаю раковины и трясу головой, будто он сейчас вывалится оттуда должен. Прихожу в себя и тревожно мечусь взглядом, пытаясь рассмотреть в этой куче тел своих. Ваня сидит верхом на противнике и добивает. Да, добивает. Плохо, да? Нет. Справедливо.

Кат уже верещит, как старая больная крыса. В ужасе мечется вдоль стены, цепляется пальцами, как будто залезть на отвесный блок хочет. Тут есть отчего орать. К нему приближается мой Иван. Даже мне становится жутко. Мой Молот сейчас, что опричник с метлой. Он неспеша двигается к своему врагу, который совершил столько гадостей, что расплата неминуема.

— Молись, если есть кому, — придавливает Величанский. — Сдохнешь сейчас.

— Нет! Я заплачу! Сколько, скажи? Не трогай! Нет… Я заплачу тебе! Н-не…

Звуки гаснут, так как Ваня хватает его за шею и поднимает одной рукой, придавливая к стене. Весь напряженный, спина бугрится под тонкой футболкой. Сквозь дыры на ней просвечивает его мощное, заряженное злостью тело. Все сильнее давит на горло Кату. Тот уже багровый, хрипит и сипит под его тисками. Убьет. Нет, не хочу. Ладно, покалечит, но убить не позволю. Вскакиваю на ноги и несусь к нему. С разлета запрыгиваю на спину и кричу.

— Ваня, Ванечка, не убивай. Черт с ним, — тараторю ему в ухо. — Вань, не бери на душу. Пусть посадят лучше. Ты слышишь? У него уже пена из рта… отпусти, черт с ним! Пожалуйста!

Ваня, как во сне, расслабляет руку и позволяет недомерку сползти по стене на пол. Кат, как липкий лизун стекает, на стене остаются мокрые следы. Да, он обоссался. Такое бывает. Отворачиваюсь, не хочу смотреть, слишком противно. Молот, заводит руку назад и аккуратно меня стягивает. Ставит прямо перед собой и смотрит. Прямо на моих глазах буйный, сильный, независимый в своей ярости хищник втягивает когти. Бурно вздымающаяся грудная клетка опадает под моими мерными поглаживаниями. Он на миг прикрывает глаза, выдыхает и вновь возвращает мне взгляд. Все… Ваня тут. Он вернулся.

— Нормально.

Вопли, удары и стоны стихают.

Все заканчивается. К нам подходит запыхавшийся Руслан и хлопает Молота по плечу.

— Уходите. Тут уже все. Вон связанные лежат. Вань, давай, уноси ее, я за Ником схожу, слышишь, он там все громыхает? Все, хорош на хуй. Федь, звони своему полисмену.

45

— Ник, держи, — мама протягивает немного виски со льдом папе. Он ей благодарно кивает и попутно целует ладошку. Они обмениваются многозначительным взглядом. Папа чуть ее задерживает, но мама спешно отходит, низко наклонив голову. Завешивает лицо спадающими прядями. Пока она идет, незаметно вытирает щеки. — Вот еще, давай льда добавлю, — берет щипцы в руки.

— Лен, иди сюда, брось все, — тянет ее на колени.

— Да как до тебя дотрагиваться…

— Садись!

Мама осторожно обнимает его за плечи. Пальцы белеют, она бережно сжимает ткань просторной футболки. Не справляется с нахлынувшими чувствами. Зарывается папе в шею и не сдерживает горький всхлип. Но тут же берет себя в руки и заставляет организм успокоиться.

— Больно? — шепчет тихо, но звук разносится по всей гостиной. Тихий шепот сильнее крика, столько в нем намешано эмоций: страх, беспокойство, ужас и бесконечная любовь.

— Нет, — усмехается наш снежный король. — Когда ты рядом, все хорошо. Я же на обезболах, детка. Ты забыла? Все, Лен. Все прошло. Забудь. Главное с малышкой нашей все в порядке. Она на удивление держится. Да, Злат?

Я сижу с Ваней на диване. Укутав меня в плед, бесконечно покачивает на своих коленях. Я в его объятиях чувствую себя в безопасности. Ваня такой теплый, уютный, но правда слегка сумасшедший. Не спускает меня с рук ровно с того времени, как забрал из подвала. Не отпустил ни на секунду. Теперь так и таскает на себе.

Мне странно себя понять.

Я после этих злоключений не чувствую ничего в отношении себя. Вообще ничего. Память гасит страх и пережитый ужас. Только о папе горюсь. Мне-то фактически ничего не сделали, а вот ему… Словно читая мои мысли, папуля тут же подмигивает. Нет… Все же мы чеканутая семейка.

А может и правда теть Ляля сказала, что все надо забыть к чертовой матери.

Господи, что же тут у нас теперь творится. Руслан матерится так на папу, что у нас чуть дом не рушится. Пока все были в больнице на осмотре и давали показания в полиции, все было мирно. Но когда мы скопом приехали к нам, что ж тут началось!

Рус припоминает нашему Нику все грехи за то, что он его не посвятил в проблемы. Придвинув свое лицо вплотную к папиному, громыхает, как Зевс. Все припомнил. Даже юношеские терки. Претензии сыплются одна за другой. Что-то про теть