покроем своим напоминало одежды даосов.[223] Все в жемчугах и узорах, чистое и душистое, из тончайшей, неведомой людям ткани. Я даже не знаю названия для этой одежды.

Я надела ее. Музыканты трижды исполнили прекрасную мелодию. Потом служанка подвела ко мне белого аиста и сказала: «Садитесь на него и ничего не бойтесь».

Сначала мне было страшно, дух замирал при одной мысли, какие опасности грозят мне, но наконец я решилась и могу сказать, ничего нет легче и радостней такого путешествия. Едва мы тронулись в путь, как пятицветные облака появились на небе и понесли нас, разноцветные трезубцы и радужные знамена вереницей плыли впереди. Так прибыли мы к Заоблачной Беседке.

На этой вершине есть плоский, как блюдо, камень. Четыре женщины сидели на нем. Одна была некая Ма из Сунчжоу, другая — Сюн из Ючжоу, третья — Го из Цзинчжоу, последняя — Ся из Цинчжоу. Все они, подобно мне, стали в ту ночь бессмертными и повстречались там, в горной вышине.

Возле них стоял один святой низшего ранга. Он торжественно возгласил:

— Вы покинули мир пустоты и иллюзий и вошли в сонм бессмертных. Теперь надлежит вам выбрать себе имена, но помните, в каждое из них должно войти слово «Истина».

Ма стала называться «В Истине Пребывающая», Сюй — «В Истину Погруженная», Го — «В Истине Совершенствующаяся», а Ся — «Истину Предержащая».

Тем временем пятицветные облака неровной грядой легли на горы, скрыв от взора вершины и заполнив ущелья. Музыканты выстроились рядами и заняли места впереди. Женщины, поздравляя друг друга, сказали:

— Родившись в порочном мире, мы были простыми смертными. И вдруг в одно утро мы простились с миром праха и пыли. Пусть каждая из нас в эту ночь нашей радостной встречи сложит стихи, чтобы выразить в них свои чувства.

Стихи Ма — «В Истине Пребывающей» — гласили:

Сколько тысяч лет Отдала я мирской суете! Лишь теперь наконец Просветлела моя душа. Решено! Отыщу Я к заоблачным высям путь. С одиноких вершин В дольний мир никогда не сойду.

Сюй — «В Истину Погруженная» — сложила такие стихи:

Прах нечистый земной Отряхнула я навсегда, И спокойно, легко Воспарила я к небесам. Застилает мой взор Пелена густых облаков. На спине журавля Я высоко над миром лечу.

Го — «В Истине Совершенствующаяся» — произнесла стихи:

Словно камешков горсть, Кручи Западных гор подо мной. Словно чарка с вином, Там Восточного моря даль. В горних высях меня Разноцветный феникс несет. С песней сквозь облака Я лечу на остров Пэнлай.

Стихи Си, той, что именовалась отныне «Истину Предержащая», гласили:

Я нашла подруг На туманных вершинах гор. Здесь мы так далеки От мирских ничтожных забот! Наших светлых дум Память прошлого не омрачит, Наших бренных тел Навсегда мы сбросили гнет.

Подумав немного, я тоже сложила стихи:

Люди весь свой век Суетятся, а для чего? Жизнь их словно цветок: Он увянет к вечерней заре. Кто бы мог сказать, Что сегодня с небесных высот Буду вниз я глядеть На игру многоцветных туч?

Чудные звуки колоколов и барабанов, казалось, могли растрогать даже скалы. Вдруг тот, что держал в руках знак посла, сказал нам: «Теперь направимся на Пэнлай, чтоб предстать перед Великим Бессмертным». Мы, пять «Истинносущих», спросили: «Кто он, этот Великий Бессмертный?», и услышали: «Досточтимый Мао».[224] Музыканты сели на фениксов и аистов и вновь вереницей устремились вперед, а мы — за ними. Путь лежал на восток. Не прошло и мгновения, как прибыли мы на остров Пэнлай. Дворцы там из золота и серебра. Цветы, деревья, башни и торжественные залы — все иное, чем в мире смертных, — неописуемой, несказанной красоты.

Великий Бессмертный находился в нефритовом зале золотого дворца. Вокруг с грозным видом стояли охрана и слуги. Увидев нас, пятерых новоприбывших, он приветливо спросил: «Что же вы так задержались в пути?» Мы выпили вина из нефритовых чаш. Он подарил нам одежды, расшитые золотыми узорами в виде фениксов, венцы с