Но когда, глядя ей в глаза, Адам заговорил, Ева почему-то страшно разволновалась.

— Я помню до мелочей, тот день, когда впервые увидел тебя, и отлично тот миг, когда осознал, что невозможно тебя люблю. Я должен благодарить неисповедимые пути, приведшие тебя ко мне Ева Мартин. Без громких слов скажу что, ты окажешь мне честь и сделаешь одним из самых счастливых людей, если позволишь называться твоим мужем.

Наступила очередь Евы и от переполняющих её эмоций она напрочь забыла подготовленную речь, поэтому пришлось импровизировать прямо на ходу:

— Моя душа сплелась с твоей давно. И мне не нужно клятв и обещаний — достаточно лишь твоего «люблю». В нём вся твоя забота, сила, нежность. И только тебе мне хочется вверить своё сердце и судьбу.

Дальше священник собирался по правилу обряда поинтересоваться согласны ли они называться мужем и женой, но он всего лишь успел открыть рот, а не сдержавшийся Адам уже целовал Еву в губы. И только потом они вспомнил про кольца.

— Хорошо, что ты била Эрика правой, а не левой рукой, — пробормотал он, надевая ей на пальчик кольцо, с сочувствием поглядывая на её ушибленную распухшую руку. — Пришлось бы тогда вешать тебе его на шею на цепочке.

— Предупреждаю, — подал голос Тит, — Не вздумай бросаться в меня букетом, я его ловить не собираюсь!

А затем были острова….

Белый теплый песок, бездонный цвет океана, неспешный шепот среди рассыпавшихся звёзд и объятья. Подальше от людей, только он и она. Любящие.

— Как думаешь, это начало сказки или конец? — задумчиво сходя с трапа по прилёту в Бостон, поинтересовалась Ева. — Понято ведь, что в круговерти работы, встреч и банального быта вся эта романтика затрётся. Мы с тобой будем ворчать друг на друга, копить претензии. Как сохранить эту эйфорию?

— Жизнь и желание быть вместе подскажут. … Ева, с того поцелуя у галереи мы с тобой спим уже два месяца, — Адам нахмурился, пытаясь поймать её взгляд. — И я не видел, чтобы у тебя шли месячные. Ева, ты что не принимала таблетки?

Потупив взгляд она молчала. Ева уже знала, только всё ждала удобного момента.

— Господи боже, Ева, ты беременна! — потрясённо, с нешуточным возмущением воскликнул Адам. — Я полагал, мы думаем в одном направлении, что после всего … случившегося нам больше не стоит заводить детей!

— А он уже завёлся, или она, — робко улыбнулась Ева. — Я хочу от тебя ребёнка Адам. И мы оба знаем, что есть шансы…

— А если нет?! — то ли он сердился, то ли был в ужасе. — Снова пройти через всё это?

— Теперь будет всё иначе, теперь я верю, что всё будет хорошо, раз мы вместе, — со свойственным ей упрямством надулась она.

— А я верил тогда, но меня эта вера не спасла! — гаркнул Адам, изменившись в лице.

— А я всё равно рожу. … И у нас их будет несколько. … Вот и прилетели, — потом помолчав, добавила. — Пусть я сержусь на тебя, пусть мне обидно, что ты среагировал именно так, но я всё равно люблю тебя!

— Так и я тебя люблю, чёрт возьми! Но не хочу, чтобы ты страдала!

— Вот и не начинай. Просто сделай вид, что ты хотя бы успокоился, — зашагала она быстрее,  обгоняя его.

В машине он всё ещё играл желваками, вздыхал, качал головой, в то время, как Ева сидела отвернувшись к окну, глотая слёзы. Но переступив порог дома, первым делом Адам сгрёб её в охапку:

— Ну, вот что мне с тобой делать?! Я ведь с ума сойду, если с тобой что-то случится, боже, Ева ты и есть моя жизнь! — она сначала вырывалась, а потом всё-таки позволила ему себя поцеловать. — Хорошо, мы сохраним ребёнка, но ты будешь слушаться меня Ева Пирс, и выполнять всё, что тебе предпишут врачи.

— Скажи, что ты рад! — настаивала Ева, хмурясь. Ей было очень важно услышать от него именно это.

Последний раз вздохнув с тяжелой решимостью, Адам расправил плечи:

— Я рад. Милая, правда. В шоке,  но ужасно горд тобой. Что ты хочешь клубнички или жареных орешков? — он даже улыбнулся. — Ой, нет, ты же наверное хочешь первым делом позвонить Титу и объявить ему, что он станет крёстным отцом. Без вариантов.

— Какой же ты вредный Адам Пирс, — оттаяла Ева. — Всё это я захочу чуть позже, а сейчас я хочу тебя.

После многочасовых изматывающих родов, трепетно прижимая к себе кряхтящий конверт, Адам удивлённо рассматривал свою новорожденную дочь.

— Когда она кривится, она просто вылитая ты, — пробормотал он, с любовью взглянув на Еву. — Прямо сейчас начнём спорить как назовём или оттянем этот момент, когда ты наберёшься сил?

— Мы назовём её Ирэн, — Ева протянула руки, чтобы забрать ребёнка.

— Почему Ирэн? — но Адам уже заранее знал, что согласится.

— Потому что мне так приснилось. … Когда будут готовы результаты анализов?

— Через пару часов. Доктор сказал, что скорее всего тебе нужно быть готовой к тому, что ты не будешь кормить её грудью. Поспи любовь моя, ты сегодня очень устала.

Боясь отпускать из рук свою малышку, Ева кивнула. Она справилась, только потому что Адам был рядом, держал её за руку и терпел, когда она вонзала в него ногти. Её сердце наполнилось любовью, глядя как он сидит в кресле, качая на руках их дочь. Мысленно поражаясь, как можно любить его ещё больше, Ева задремала.

Но через несколько часов какое-то необъяснимое чувство под названием «материнский инстинкт» заставил её резко сесть в кровати, не обнаружив в палате своего ребёнка, держась одной рукой за стойку капельницы, Ева вышла в коридор, напоровшись там на внимательно слушающего доктора Адама. Увидев её и преодолев расстояние в три широких шага, Адам быстро подхватил её на руки и занес обратно в палату, уложив в постель.

— Нет с тобой никакого сладу.

— Где она? Куда её забрали? Что показали анализы? Немедленно говори! — испуганно умоляла его Ева, пока Адам не взял в ладони её лицо, успокаивая в первую очередь своим взглядом.

— Всё хорошо, признаков наследственного заболевания не обнаружено, она те два процента из ста. Она даже не носитель. Ева наша дочь здорова, — рассмеялся Адам с таким лицом будто он вот-вот расплачется от счастья.

— Тогда где она?

— Её положили под лампу на пару часов. Обычная желтушка у новорожденных.

— Я хочу её увидеть. Отнеси меня, отвези. Прошу тебя, мы не должны упускать её из виду.

Спорить он не стал. Взял на руки своё сокровище и отнёс к другому, слегка уменьшенной версии, на ручке которой уже болталась бирка: «Ирэн Пирс».

— Мы вернёмся в особняк, — Ева внимательно посмотрела на мужа, ища в его взгляде понимание. — Нику бы понравилось. Мы должны любить эти воспоминания. А в наш дом снова вернётся детский смех.

— Хорошо, как скажешь, — поцеловал он её в висок. — Мы справимся, потому что вместе.