Стоять в засаде — достаточно скучное занятие. Как говорится, хуже всего ждать и догонять. А ждать хуже всего, когда знаешь, что тебе скоро в бой. Засадный полк, как ему и полагается, стоял в глубине небольшого леса, чуть позади и слева от позиций князя. Для сохранения тайны входящим в него запрещалось выходить на опушку. Выставив посты, воины садились кружком и балагурили, рассказывали всевозможные байки, говорили на разные темы, обсуждая достоинства различных женщин и лошадей. В общем, шел обычный мужской треп, в который пока еще, в силу неразвитости технического прогресса, не вошли автомобили и компьютеры. Но в основе лежала единственная мысль, от которой все присутствующие и старались отгородиться этим трепом: может, через пять минут, а может через пять часов их поднимут и поведут в смертельный бой, и живыми из него вернутся далеко не все.

Артем сидел отдельно от своих людей, прислонившись спиной к дереву. Он не участвовал ни в разговорах, ни в рассказывании баек. Он даже не думал ни о чем. Мыслей не было. Он просто созерцал нечто, стоящее перед его внутренним взором.

С поля битвы до него долетал шум сражения. Вот топот и содрогания земли известили об атаке орденской кавалерии. Вот они с лязгом врубились в позиции возглавляемой Альбертом пехоты. Сражаются. Боже, даже здесь слышны лязг и яростные крики! Какая ожесточенная битва! Вот Альберта, кажется, потеснили. Вот ливонцы наткнулись на ряды обозных телег, по предложению барона расставленных за позициями пехоты. Части, принявшие первый удар, должны были уйти в узкие проходы между телегами и перестроиться в тылу, а уже на телегах рыцарей должны были встретить самые опытные воины. Вот рыцарский клин подперли с боков фланговые части князя. Те, похоже, завязли. Теперь, пока удача не склонится на ту или иную сторону, они будут рубить друг друга в капусту. А потом князь бросит в бой засадный полк. Бросит, когда победа будет уже близка, чтобы довершить дело, либо, если верх начнут одерживать ливонцы, — как главный козырь, чтобы все-таки склонить чашу весов на свою сторону. Остается ждать.

— Господин, вас просит к себе барон фон Рункель. — Подъехавший на рысях юноша, ординарец барона, спрыгнул с коня и церемонно преклонил колено, придерживая лошадь под уздцы.

«Ему еще кажется, что ритуал что-то значив, — подумал Артем. — Сколько ему лет? Пятнадцать, шестнадцать? Все еще играет в войну и благородных рыцарей. Ладно, храни его Бог. Может, поймет и, прежде чем ему походя снесут голову в какой-нибудь стычке, начнет по-другому смотреть на мир». Он молча кивнул, вскочил в седло и, следуя за юношей, поскакал к полю боя.

Барон сидел прямо на траве, на пригорке, с которого прекрасно просматривалась вся панорама. Казалось, он был безучастен к происходящему. Вертя в руках сорванную травинку и периодически покусывая ее кончик, он вроде бы и не смотрел на битву. Но Артем знал, что барон более чем внимательно следит за ходом сражения, постоянно готовый действовать. Подойдя к барону, Артем опустился на одно колено, чтобы быть поближе, и бросил:

— Слушаю?

— Видишь вон тех? — Не поворачиваясь к Артему, Рункель травинкой показал на построенных правильным квадратом воинов, стоящих на небольшом отдалении от сражавшихся. Это были арбалетчики Ливонского ордена, методично обстреливавшие войска князя.

— Вижу. Арбалетчики, — произнес Артем.

— Обойди со своими вокруг того лесочка, чтобы тебя не было видно, — барон указывал Артему направление травинкой, — и атакуй их вон из той рощи, что ближе всего подходит к их позиции. Ступай.

— Понял, — бросил Артем и заспешил с холма.

На опушку рощи Артем выехал первый. Остановил коня, чтобы следовавшие за ним воины подтянулись и подготовились к атаке. От арбалетчиков их отделяло метров триста, может, даже меньше. Триста метров это, в общем, немного. Их можно пройти по полю не торопясь, срывая цветы и насвистывая приятный мотивчик. Но сейчас им предстояло атаковать арбалетчиков, и Артем понимал, что, пока его кавалеристы доскачут до противника, многие из них останутся на этом проклятом пятачке в триста метров. С такого расстояния арбалет пробивает кавалерийский нагрудник как лист бумаги.

Артем вспомнил, как читал в одной книге, что в двадцатые годы басмачи, воевавшие с советскими войсками в Средней Азии, курили анашу и смазывали наркотиком морды лошадей перед атакой. И после этого кавалерийской лавой бросались на пулеметы. Из большого отряда, бывало, до пулеметного расчета доскакивал только один. Но этот один и уничтожал расчет. Что же, их задача сейчас уничтожить этот отряд арбалетчиков, пока полк рыцаря Вайсберга не оскудел настолько, чтобы ливонские рыцари смогли бы отбросить его. «Снова сражаемся бок о бок, — подумал Артем про Вайсберга. — Славный воин. Мужественный и наивный, как ребенок. Бывает же».

Изменение звуков за спиной подсказало ему, что отряд построился для атаки. Повернувшись, он увидел ряд сосредоточенных лиц и блестящих доспехов. Пора.

Подняв над головой правую руку, Артем призвал к себе внимание. Потом, не торопясь, вытащил меч из ножен. За его спиной послышался множественный лязг. Это копья первого ряда его кавалеристов склонились к врагу. Артем сделал три глубоких вдоха и резко пришпорил коня. Тот мгновенно вынес его из рощи на открытое пространство. За спиной раздался гул сотен копыт.

Атаку из рощи арбалетчики заметили сразу. Квадрат мгновенно развернулся и начал стрельбу по атакующим. Первый ряд, сделав залп, убегал назад через широкие проходы между стоящими за ними стрелками и там начинал перезаряжать оружие. К этому моменту второй ряд уже делал залп и тоже отступал в заднюю часть строя. Когда стрелял третий ряд, четвертый ряд уже был готов к своему залпу. По четкости действий воинов было видно, что это профессионалы своего дела.

Вокруг Артема засвистели стрелы. Даже не оборачиваясь, он чувствовал, как падают его воины. Это действительно было похоже на атаку на пулеметы. «Слава Богу, — подумал он, — что никто из них так никогда и не узнает, что такое пулеметы».

Внезапно опора исчезла, и он полетел вперед, упал на землю и покатился. Вскочив, он обернулся и увидел, как бьется в агонии его лошадь с арбалетной стрелой в горле. Его обтекали атакующие. Падая, ему удалось отделаться небольшими ушибами, однако именно в этот момент в голове его будто взорвалась бомба. Он не помнил, как поймал лошадь одного из убитых бойцов, как вскочил в ее седло, как ворвался в гущу строя уже избиваемых кавалеристами арбалетчиков. Он помнил, как отдавал приказы, как с частью своего отряда контратаковал кавалеристов-ливонцев, посланных для спасения арбалетчиков. Детали боя тоже не зафиксировались в сознании. В голове осталось лишь сверкание стали, брызги крови и люди, сражающиеся и падающие на землю. Потом все изменилось. Ливонцы дрогнули, а все вокруг заполнилось конским топотом. Он понял, что в бой вступил весь засадный полк барона.

Потом был еще один бой, уже около шатра Великого Маршала Ливонского ордена. Он видел, как съехались в поединке Великий Маршал и князь Андрей и как князь разрубил ливонца почти до седла. Потом была погоня. От угара битвы он очнулся, только когда конь уже стоял по брюхо в воде, а гнать и рубить было больше некого. Уцелевшие во время погони ливонские воины, сбросившие с себя оружие и сумевшие переплыть на другой берег реки Великой, старались скрыться от стрел преследователей в лесу. Тех из них, кто остался на этом берегу и сдался в плен, сгоняли в группы и уводили в княжеский лагерь. Это была победа.