Неудивительно, что, прибыв в Тифлис, новый командующий первым делом вызвал к себе на доклад начальника штаба. На проверку Барятинский оказался не таким глупым и ленивым, как его представляла молва. Он достаточно ясно обрисовал обстановку, сделал обоснованные выводы. Однако из разговора с ним Николай Николаевич понял, что честолюбивый князь сам не прочь стать наместником императора на Кавказе и рассчитывает, что это произойдет в ближайшее время. Муравьев не стал разубеждать его в том, намекнув, что сразу же после завершения войны намерен подать в отставку. После этого между командующим и начальником его штата установились если не дружеские, то вполне рабочие отношения.

Как и следовало ожидать первым делом Николая Николаевича стало решение внутренней проблемы. План Муравьева о заключении перемирья с Шамилем и недопущения его союза с турками оказался весьма реальным. В этом ему немалую помощь оказал сын имама Джемал-Эддин, убежденный в пользе для горцев мира с Россией. Его обмен на грузинских княгинь прошел успешно. Вернувшись к отцу, молодой человек всеми силами постарался убедить его в необходимости переговоров с наместником и в честности намерений Муравьева. В то же время наместник, находившийся с ведома Шамиля в переписке с Джемал-Эддином и снабжавший бывшего поручика русскими и европейскими газетами, знал о результатах бесед сына с имамом и о некоторых намерениях последнего. Это позволило правильно оценить обстановку и в одностороннем порядке прекратить боевые действия в Чечне и Дагестане. Шамиль последовал примеру. Впервые за долгие годы на Северном Кавказе наступило некоторое затишье.

Александр Иванович Барятинский (1815–1879), наместник императора и главнокомандующий на Кавказе (1856–1860)

Сославшись на перемирие с русскими властями, Шамиль уклонился от военного союза с турками, на который так рассчитывали в окружении султана и которого так боялись в Петербурге. Анализируя этот факт, Муравьев писал: «Союзники не достигли сближения, коего домогались в сношениях с народом Кавказа. Турки употребили всевозможные усилия, чтобы склонить закубанских горцев к совокупным наступательным действиям против России, определяя каждому горцу по десять рублей жалованья в месяц. Но закубанцы решительно отказались следовать за ними и показали свое явное отвращение к туркам и англо-французам… При большой опытности и лучшем знании народов, с коими союзники вступали в сношения, они должны были бы рассудить, что горцам, воюющим с нами за независимость, равно противно было всякое иго и что введение порядков, которых они могли ожидать от наших врагов, столь же было для них тягостно, как и наше владычество. Если при этом принять во внимание силу привычки, составляющую вторую природу нашу, то будет понятно, почему горцы не решились избрать для себя новых врагов, каковыми были бы турки и англо-французы, людей с неизвестными обычаями, новыми порядками и с незнакомыми языком и нравами… Надобно полагать, что бездействию Шамиля способствовало отчасти и присутствие возвращенного ему сына Джемал-Эдди на, покорного отцу, но не забывшего прежнего быта своего среди нас».

Так произошел первый случай за время пребывания России на Кавказе, когда дипломатическими мерами удалось предотвратить выступление мусульман-горцев на стороне их воинственных единоверцев. Обе стороны оказались готовыми к диалогу пусть даже на меркантильных основах. Но это был успех, который в значительной мере способствовал русским решению главной задачи вооруженной борьбы с турками Закавказье.

Отказавшись от распыления сил по всей границе, Муравьев собрал их в один кулак, который сосредоточил на карском направлении. К началу июня в нем было 27 тысяч бойцов при 88 орудиях. В июле русские начали наступление, нанесли поражение войскам прикрытия противника и 1 августа осадили Карс, оборонявшийся 30-тысячным гарнизоном. При таком соотношении сил на успех штурма рассчитывать не приходилось, поэтому было решено взять противника измором. Русская конница перекрыла все дороги к крепости, лишив ее людских пополнений и отрезав от основных провиантских баз. Турки пытались прорваться через кольцо блокады, но безуспешно. 30 августа терские казаки перехватили турецкий обоз с продовольствием для Карса, пленив его начальника Али-пашу и захватив четыре пушки.

В сентябре положение русских войск на Кавказе резко ухудшилось в связи с высадкой в Батуме 20-тысячного турецкого корпуса Омара-паши, переброшенного туда с Крыма. Генерал НИ Муравьев, узнав об этом, решил до подхода подкреплений взять Карс штурмом. 17 сентября он повел войска на приступ. Он продолжался шесть часов и не достиг цели. Русские отступили, уничтожив 1400 турок и потеряв сами более 7 тысяч человек.

Вручение великому князю Михаилу Николаевичу ключей от Карса

Но и корпус Омара-паши, скованный отрядами князя Багратиона-Мухранского, двигался очень медленно. Это позволило русскому командованию продолжить осаду крепости, гарнизон которой остро нуждался в продовольствии. Через два месяца, 16 ноября, он капитулировал на почетных условиях. К тому времени половина его гарнизона погибла в боях, умерла от ран и болезней. Из оставшихся 6500 иррегулярных воинов были отпущены по домам, а 8 тысяч регулярных объявлены военнопленными. Трофеями стали 136 орудий и 12 знамен.

Наградой Муравьеву за Карс стал орден Св. Георгия 2-й степени, графский титул и приставка к фамилии «Карский». После окончания войны он, как и обещал, вышел в отставку и вернулся к научной работе, которой занимался до самой смерти, последовавшей 6 октября 1866 года. После Муравьева-Карского остались дневники и несколько капитальных военно-исторических трудов, в том числе двухтомник «Война за Кавказ в 1855 году», вышедший в свет в Петербурге только двадцать лет спустя.

Взятие Карса стало единственной крупной победой российских войск в Восточной (Крымской) войне, позволившей склонить противника к переговорам. Мир был подписан в Париже 16 марта 1856 года. По его условиям Россия возвратила Турции все захваченные у нее территории на Кавказе, а также Молдавию и Бессарабию и лишилась права содержать военный флот в Черном море.

Менее счастливо сложилась дальнейшая судьба Джемал-Эддина. Выполнив волю отца, он тяжело переживал разлуку со ставшей уже привычной полковой жизнью, с любимой девушкой. К тому же местный климат оказался для него губительным. Вскоре он начал болеть. Шамиль, стараясь по-своему утешить сына, женил его на дочери чеченского наиба Талгика и поселил в высокогорном ауле Карата. Однако и это не помогло. В июне 1858 года Джемал-Эддин скончался в возрасте 27 лет. Грозный имам тяжело переживал эту утрату.

После ухода Муравьева-Карского наместником Кавказа и командующим находившимися там войсками, как и следовало ожидать, стал князь А.И. Барятинский. К тому времени Александру Ивановичу исполнился 41 год. Он был одним из самых молодых «полных» генералов русской армии.