когда ты держишь в руках сокровище, к которому никто не прикасался, его блеск неизмеримо ярче. Вкус обладания – крышесносный. Это там, где можно точно сказать – моя и точка. Моя. Исключительно. Бесспорно. Всецело.

– Моя… – шепчу, отрываясь и опускаясь с ней на постель.

А сколько часов в бессильной ревности я провел, представляя её, такую своеобразную и таинственную, в объятиях этого мафиози, с которым, казалось, они очень гармонично смотрелись? Сколько раз напоминал себе, что не имею права и думать о ней, помышлять о «нас», о прощении. Надо было с первой минуты, как понял, что Алина для меня значит, брать в охапку и бежать на другой конец Света, отлюбить, заклеймить, присвоить.

Боже, ну дикарь, не иначе.

И кайфую.

Не помню, как отлетело покрывало, и как с меня снималась одежда.

Только бешеный пульс в висках, и оно самое – чувство, когда дух захватывает, стоило только прижаться всем телом к нагой Але. Застыть так и просто дышать через стиснутые зубы, потому что по-другому не получалось – рычать хотелось от яростного, первобытного и топящего восторга завоевателя.

– Исправлю, слышишь? Я исправлю.

Первые поцелуи в шею, ключицы, руки…каждый миллиметр я исследовал особо тщательно. Зажмурился от блаженства, дойдя до груди. Да мне всё в ней нравилось. И нет желания сравнивать. Ни с какими идеальными формами, большими размерами, крутыми изгибами.

Она.

Её упоительный аромат. И вся в моих руках, как тягучая смесь, из которой можно лепить, выворачивать, заплетать, выгибать, скручивать – словом, экспериментировать и раствориться в процессе. Давно этого хотелось, но мозг давал команды – не смей, обожжешься. Так и происходило эти месяцы: я тянулся к ней, а Алина шипела, опаляя.

А теперь я…будто пропускаю через пальцы и язык настоящую карамель, вызывающую взрывы рецепторов тысячами фейерверков. Играю с этой теплой, а не обжигающей, как раньше, золотисто-терракотовой вязью, балдею от текстуры, вкуса и запаха. Смакуя, вбирая, сминая, погружаясь.

Оказывается, не такая уж и стальная у неё спина. Ох, как Алина выгибается навстречу… Как трепещет от откровенных ласк. Подается вперед всем корпусом, опираясь на ладони по бокам от себя, и её волосы взметаются и снова рассыпаются веером по плечам. Останавливается где-то посередине под острым углом. Никогда не дотягивается до меня. А потом вновь рушится на подушки с глухим стуком.

Меня будоражит мысль, что она – обширное поле всевозможных потаённых особых точек. Наверное, даже жрецы в Древнем Египте, ставящие первые алхимические опыты, не обладали таким энтузиазмом, как я, несколько часов подряд нащупывая баланс.

А если немного вот здесь прикусить, а если там пройтись легким прикосновением, а если тут одновременно прикусить и поцеловать…

На себя я буквально забил. Сейчас существовала только эта девушка, которую я стремился раскрепостить, выпуская наружу сексуальную энергию… Торкает, штырит, прёт, вставляет, плющит… Меня размазывает от каждого судорожного вздоха. И удивительно, что Алина не издала ни звука, а ведь до этого я был уверен, что распаляет именно звуковое сопровождение, подтверждающее могущество мужчины над телом женщины.

Глупец!

В этой сдержанной реакции, присущей её характеру, была особая прелесть. Она кричала громко. Но этот крик вибрировал на кончике подрагивающих ресниц, а не пробивался через горло, как я к тому привык. Надрывные стоны стояли в моих ушах, и исходили они от постоянно вздымающейся и опускающейся груди. Губы Алины были раскрыты, выпуская сильные потоки воздуха, я их слышал, слушал и запоминал. Так звучит благородная страсть той, чья женская сущность притаилась глубоко внутри, и которую лицезреть можно, только приручив.

И я буду.

Я, сука, с радостью буду приручать, выманивать, раскрывать, учить.

Любить.

Я любить её буду. Я больше не странник. Я увидел тот свет в окне, который по зову сердца мой. Ждущий всегда, родной.

Всё было так просто и так сложно. Рядом и далеко.

Как же слепо мы живем.

– Посмотри на меня, Аля… Алмаст…

Её причудливое имя вертится на языке необычным сочетанием согласных. Какое-то оно многогранное и сложное, как сама обладательница.

Концентрирует на мне свой затуманенный взгляд, и я склоняюсь к лицу, нежно касаясь растерзанных мною за эти часы губ, вопрошая:

– Что значит твоё имя?

Она недоуменно сощурилась, моргнула, фокусируясь, потом сглотнула и выдохнула тихо-тихо:

– Блестящая…драгоценная…или алмаз.

Я удовлетворенно хмыкнул и прошелся языком по нижней губе, немного поразмыслил и впился в неё зубами. Затем навис над ней, опираясь на один локоть, а второй рукой погладил по волосам, вернулся к лицу и очертил её профиль, пройдясь от лба до подбородка кончиками пальцев.

И, правда, сплошная экзотика. Алмаз. Неограненный. Мой. Достался в природном виде, чтобы я привёл его к совершенству.

И снова по кругу – мочка уха, шея, эти точеные плечи, манящая грудь, искрящаяся желанием золотистая кожа.

Не напиваюсь.

Но уже давно пьян.

Так, теперь самое ответственное. Главное, чтобы она не струсила и не сопротивлялась.

Прокладываю дорожку поцелуев к низу живота, оглаживаю ровный шрам над самым лобком. Интересно, откуда он?

Раздвигаю ноги пошире, опускаюсь на постель грудной клеткой, осыпая внутреннюю сторону бедер мелкими укусами, сам вздрагивая о того, как Аля дрожит от них. Чувственно. Неподдельно.

Добираюсь до сокровенного, продолжая поглаживать её уже по талии, будто фиксируя и боясь, что сорвется, когда я…

Видимо, прелюдия была очень-очень долгой и добротной, потому что уже первое прикосновение языка к изнывающей плоти заставило её выгнуться нереальной дугой. И я залюбовался. Тем, как она практически села в этом неосознанном порыве, выпячивая грудную клетку и откидывая голову назад так, что корпус нереально натянулся, а шея полностью обнажилась.

И это было так мощно…

Если бы мог, сфотографировал бы её в этой позе. Умел бы – нарисовал.

Со мной кончали многие женщины – уж не знаю, что там говорят об имитациях. Но оргазм конкретно этой, той, что вообще, кажется, никогда их и не испытывала, потряс меня до непривычного оцепенения.

Что же будет, если… Тысячи картинок промелькнули калейдоскопом, одна развратнее другой. И ведь всё внутри затрещало от предвкушения. Снова стиснул зубы от скручивающего уже давно желания взять её прямо сейчас. Одним толчком до упора, просто выбить последние запасы кислорода. Забрать себе необъятную душу девушки, как она забрала мою…

Поплыл, когда Алина медленно сползла обратно. И сделала это так неприкрыто соблазнительно и женственно, будто училась у самых искусных восточных куртизанок, прибегающих к этому приему во время своих танцев.

Всё, бл*дь. Не могу.

Несколько секунд на смену позиции и кондом, я подстраиваюсь, возвышаясь над ней, дотрагиваюсь до прикрытых век, мой