Колонна? Уже? Так скоро?

Он обернулся – до наблюдательного пункта было метров двадцать. Дождался, когда порыв ветра накроет склон дымом, вскочил и зигзагами побежал вверх.

Голубев уже был там – прятался за сложенным из плоских камней бруствером. При первом взгляде на мрачную физиономию друга, Казаков понял, что дело плохо.

– Михаил погиб. – сообщил Димка. – Первой же очередью, в грудь. Дыра – два кулака пролезет, обломки рёбер торчат, белые такие, как сахар…

Его передёрнуло.

– Но самое скверное – вот, смотри!

И он показал на рацию. Казаков сначала не понял, в чём дело, а когда понял – выругался. В самой середине рифлёного, цвета хаки, корпуса, красовалась большая пробоина.

– Я пробовал включать – пустой номер. Внутри всё вдребезги.

– Это точно… – Казаков поковырял ногтем вывернутые наружу края пробоины. – Ладно, раз до генерала не достучаться, будем работать сами. По проводу, взрывной машинкой – как в фильмах про войну партизаны мосты взрывали…

Голубев обрадованно закивал.

– А я-то про неё и забыл, идиот!

– Ничего, бывает… – великодушно ответил Казаков. – Если бы меня прижало, как вас – я бы, наверное, и имя своё не вспомнил…

Он снова выглянул из-за камня. Аргентинцам, похоже, надоело лежать за грузовиками – они вставали и выстраивались вдоль дороги с автоматами наизготовку. Офицер в высокой фуражке махнул рукой, что-то крикнул – и неровная цепь медленно поползла вверх по склону.

– Скорее! – занервничал Димка. – Поднимутся выше – наткнутся на провод, перережут. Что тогда делать будем?

– Снимать штаны и бегать. – огрызнулся Казаков. Страх куда-то ушёл – он снова, как на той подмосковной ролёвке но Звёздным Войнам, чувствовал себя бравым имперским офицером. – Прячься, шесть килотонн – это тебе не жук чихнул. На счёт «три» – раз, два…

Он пригнулся и изо всех сил крутанул ручку.

Ничего.

Ещё раз – и с тем же результатом. Сашка подёргал провод, и тот неожиданно легко поддался. Покрывшись холодным потом, он потянул – и сматывал, пока в руках не оказался разлохмаченный, топорщащийся медными жилками кончик.

– Пулей перебило… – обречённо прошептал Голубев. – Ну, теперь всё, амбец. И нашим никак не сообщить… Может, ракеты? Увидят, поймут, что у нас не вышло…

– Погоди. – Казаков торопливо зашарил по карманам. – Сейчас, секунду…

Он достал армейский швейцарский нож. Маленькая красная штучка с белым крестиком, подарок генерала кассиопейцам – участникам экспедиции.

– Попробую срастить провод. А ты давай, прикрывай! Патроны-то есть?

Голубев сделал попытку заспорить – «почему ты?..» – но Сашка его не слушал. Он отложил в сторону «Гаранд», проверил кобуру с «Вальтером», зажал в зубах провод – и толчком перевалился через бруствер.

Другого конца провода Казаков не нашёл. То ли сбился с верного направления и уполз в сторону, то ли Михаил протянул кабель не по прямой линии, а хитрым зигзагом… Оставалось одно: добраться до ранца и от него, по проводу, как по путеводной нити, вернуться к месту обрыва. Сашка извиваясь ящеркой, пополз к скале. Дополз без помех, нащупал присыпанный землёй провод – вот, к примеру, почему он не мог его найти! – и замер, услыхав испанскую речь.

«Солдаты! Не успел! Ну, всё…»

Он до боли в лопатках впечатался в камень и зацарапал ногтями по крышке кобуры. Руки дрожали – Сашке было страшно до обморока, до холодного пота, насквозь пропитавшего рубашку…

«Нет, ерунда – куда с пистолетиком против автоматов? Даже если и успеет подстрелить одного-двух – набегут другие, обойдут, прижмут, прошьют очередями…

Голоса всё ближе. Ещё немного, может, минута – солдаты обогнут выступ скалы, и…

… и тогда придёт конец и ему, Сашке Казакову, и экспедиции, а вместе с ними – и всей Земле. Некому будет помешать рвущимся на планету Десантникам, остановить их, выловить, всех до единого, предотвратив всеобщую «потерю себя», которая хуже смерти.

Взгляд упал на флягу, ту самую, которую Михаил велел Димке забрать из сгоревшего сейчас «Алуэтта». На выпуклом боку вмятина – пуля прилетела вскользь, рикошетом, и вместо положенной круглой дыры, вода по капельке сочилась из едва заметной трещинки. Сашка вдруг осознал, что до ужаса хочет пить. Он отшвырнул бесполезный «Вальтер», дотянулся до фляжки, отвернул крышечку и в несколько глотков выхлебал всё до донышка. Перевернул, потряс, запрокинув голову – последние капли оказались необыкновенно вкусными, словно и не нагревшаяся на солнце, пахнущая металлом вода это была, а невиданный какой-нибудь райский нектар.

Ну что, пора?

Казаков бережно положил пустую фляжку на камень и расшнуровал клапан ранца. Щёлкнул «Викториноксом» (всё-таки пригодился!) подцепил проволочку с пломбой на крышке пульта ручного ввода команд, оборвал. Тронул чёрные кнопки с крупными белыми цифрами, провёл пальцем по прозрачному окошку, в котором едва тлел зелёным ламповый индикатор. Снял с шеи шнурок с маленьким плоским ключом – генерал выдавал их тем, кто заступал на дежурство у «специзделия». Помедлил, вставил ключ в прорезь, повернул на пол-оборота и стал жать на клавиши, повторяя про себя заученный наизусть шестизначный код. Нажал последнюю, провернул ключ до упора – и с облегчением увидел, как замигали в окошках индикатора зелёные циферки.

Больше он не боялся.

С расстояния в шестьсот метров Голубев и без бинокля ясно видел солдат, неторопливо огибающих скалу. Между ними и Казаковым было, от силы, шагов сорок. Вот, сейчас: обогнут острый, словно нос клипера, выступ, минуют заросли буро-красного кустарника и окажутся с Сашкой лицом к лицу.

Он вскочил на ноги, не думая о том, что отлично виден пулемётчикам с грузовиков. Вскинул «Гаранд» – бац-бац-бац! Попасть с такого расстояния он не надеялся, и не попал – но солдаты сразу залегли и открыли ответный огонь. Пули запели над головой, и одна из них ударила в приклад «Гаранда» и рванула Димкино плечо выше локтя. Он выронил карабин, сложился вдвое – и в самый последний момент чудом разглядел крошечную фигурку у самого подножия скалы. Казаков встал в полный рост, словно не было рядом врагов, помахал рукой – и Голубев догадался, что сейчас произойдёт.

Он упал лицом вниз, и едва успел прикрыть голову руками, как та, другая Сила, таившаяся до сих пор в цилиндрическом, обтянутом зелёным брезентом ранце, нанесла удар.

Раздался оглушительный треск, словно разгневанный великан одним движением разодрал небосвод от горизонта до горизонта. Накатила волна страшного жара – Голубев ощутил её спиной, несмотря на то, что успел сползти в расселину, под защиту бруствера. Хемля, словно ожив и придя в ярость, дала ему пинок – Димку подбросило вверх и чувствительно приложило о камни. По спине болезненно забарабанили камни – бруствер не выдержал напора воздуха, спрессованного во фронте ударной волны до твёрдости стали. А земля тряслась, сверху сыпался щебень, комья, тлеющие ветки, победный рёв вырвавшегося на волю ядерного дракона заполнил всё вокруг, и не было ни сил, не желания поднять голову – наоборот, вжаться поглубже, прикрыться руками и молиться, чтобы не прилетела в темечко шальная каменюка.