Ирония судьбы: в один и тот же год состоялось Вторжение, и было построено здание, в стенах которого обучались те, кто покончил с планами Пришельцев. В том числе и тот, ради которого мы собрались здесь в этот пасмурный, промозглый зимний день.

В том, другом варианте событий Сашка Казаков умер, не дожив года до своего пятидесятилетия, не сделав и сотой части того, о чём мечтал когда-то вот в этих самых стенах. Сердце не выдержало горьких разочарований, одиночества, безнадёги, от которых не спасал алкоголь. А редкие встречи с немногими оставшимися друзьями заканчивались, как правило, ссорами и приступами глубокой депрессии. Не знаю почему, но я всеми силами скрывал это от альтер эго. И правильно делал, как выяснилось – не поступи я так, неизвестно, пригласил бы Женька его в свою «Кассиопею». Так пусть уж остаётся в неведении, как и все остальные. Не было этого, ясно? А раз не было, то и говорить не о чем…

Вон они, мои друзья – каждого я знаю не один десяток лет, хотя большинство об этом и не догадывается. Сгрудились тесной кучкой вокруг Ленки Простевой. Вот Лёшка-Триффид и Машка – она утирает слёзы, да и у других глаза подозрительно красные…

С ними и Голубев, неделю, как выписавшийся из госпиталя Бурденко. Врачи – лучшие, между прочим, в Союзе специалисты по лучевой болезни! – головы сломали, гадая, как он сумел выкарабкаться, получив такую дозу. Спасибо «Линии девять» – беглый Десантник неплохо отработал будущие преференции, но всё равно Димка ковыляет с тростью, да и волосы на голове только-только стали отрастать.

– Виктор прилететь не смог. – сообщил альтер эго. Я вздрогнул – и когда он успел подойти? И не один: позади Серёга-Аст и девчонки, Миладка с Катюшкой, похорошевшие, повзрослевшие, одетые так, словно сошли со страницы модного журнала. Ну конечно: только из «Шереметьева», с нью-йоркского рейса… С ними Кармен, по– прежнему, в облике сухопарой американки.

– Виктор позавчера звонил, извинялся. – продолжал Женька. – В долине запускают международный центр по изучению Пирамиды и заключённых в ней «Искр» – так вы их, кажется, называете?

– «Искры», Мыслящие – вопрос терминологии. – я кивнул на кассиопейцев. – А вот ты почему не со своими?

– Мы им больше не нужны. – вздохнул альтер эго. – привыкли, понимаешь, обходиться, за эти полгода. Сейчас клубом руководит Простева, и она же в отсутствие Виктора, занимается отбором операторов ДД.

– Ну и как успехи? – заинтересованно спросила Миладка. – Нам люди сейчас вот как нужны!

И показала ребром ладони по горлу – как именно.

– У многих проклёвываются способности. – ответила Кармен. – Собираемся отправить их в Аргентину. Пусть набираются опыта.

– Точно. – подтвердила Миладка. – А я с ними. Там интересная тема наклёвывается: Виктор, вроде, нашёл подход к основной загадке Пирамиды.

– К основной? – Аст удивился. – Это к какой? Как она Мыслящих через космос забрасывает?

– Тоже мне, загадка! – фыркнула Миладка. – Это как раз более– менее ясно: тоннель свёрнутого пространства, израильтяне с нашими учёными скоро построят математическую модель. Нет, откуда на Земле взялась сама Пирамида – вот где настоящая тайна! Не прото-инки же её отгрохали…

– Вот как? – такой постановки вопроса Серёга не ожидал. – И какие есть варианты?

– Виктор не говорил. Но намекал на нечто грандиозное. А хочешь – поехали с нами? С генералом я договорюсь, оформят командировку…

Я слушал их трёп (впрочем, почему трёп? Вполне деловые, профессиональные разговоры…) и понимал, что никто из этих ребят – ни альтер эго, ни девчонки, ни даже кассиопейцы – не думает сейчас о том, ради чего мы здесь собрались. И это правильно: жизнь продолжается, что же до памяти – то куда мы, в конце концов, от неё денемся? И, главное – куда мы без неё денемся?

По толпе прошло движение. Заскрипела резина, едва слышно заурчали мощные движки, и перед фасадом дворца, куда обычно не пускают машины, остановился кортеж. Чёрная «Волга», два правительственных лимузина. За ними – «Ситроен» и «Мерседес», тоже чёрные, с пёстрыми флажками на капотах.

Щеголеватый адъютант распахнул дверцу «ЗИЛа», и на брусчатку ступил Константин Петрович. Впервые я видел двоюродного деда в парадной генеральской форме, и с удовольствием отметил, что три звёздочки на погонах заменила одна, гораздо больше размерами. Генерал армии – председателю КГБ меньшее звание как бы и неприлично…

Из второго лимузина выбрался маршал Огарков, а из иномарок – высокий, худой, как щепка, военный в цилиндрическом, с широким козырьком, кепи, и штатский в неприметном тёмно-сером костюме. Внешность его намекала на ближневосточные корни.

– Французский военный атташе и первый советник посла Израиля.

– шёпотом сообщила Миладка. – Мы с ним из Нью-Йорка летели в одном самолёте. Посольство в Москве всего две недели, как открылось – так его назначили сюда прямиком из секретариата ООН.

Я кивнул – да, мир меняется. В моей истории посольство Израиля появилось в Москве только в девяностых.

…но кого теперь интересует та история?..

Отзвучали положенные речи. Гости, военные и штатские, выстроились полукругом перед левым крылом Дворца – тем, в котором располагается обсерватория и кабинеты кружков юных космонавтов и лётчиков. Из динамиков, установленных на крыше Дворца, зазвучала песня, знакомая любому школьнику нашего с Сашкой поколения.

Шесть солдат в парадной форме, с аксельбантами вскинули СКСы. Французский атташе что-то сказал генералу, и тот сделал знак офицеру, командующему почётным караулом. Тот подошёл, выслушал начальство, расстегнул кобуру и достал пистолет. Француз принял оружие, вежливо отстранил офицера, порывавшегося что-то объяснить, встал рядом с левофланговым солдатом, передёрнул затвор «Макарова», поднял. Я заметил, что один из сопровождающих воровато оглянувшись, щёлкнул «Никоном». Ну вот, сенсационный снимок в «Ле Фигаро» обеспечен…

Салют ударил в низкое серое небо – раз, другой, третий. Димка Голубев потянул за ткань, прикрывающую нечто, закреплённое на фасаде здания.

Чёрная, как открытый космос, плита без единой прожилки. На мраморе – тонкими линиями обозначен профиль Сашки Казакова на фоне земного шара. Имя, фамилия, отчество и две даты через чёрточку: «1964–1980».

И, ниже, помельче, надпись:

«Спасителю Человечества».

Почётный караул замер с карабинами в положении «к ноге». Француз застыл, вытянувшись в струнку. Пистолет переложил в левую руку, ладонь же правой, непривычно вывернутая, поднята к козырьку кепи. Лицо торжественно-сосредоточенное, суровое. Генерал, Огарков, офицеры их свиты тоже замерли по стойке «смирно», отдают честь…