– Уж не Джейс ли это? Гляди, я думаю, это… – Джем повернулся к Киту.

Мальчик был бледен как мел.

Высокий черноволосый подросток в наушниках перебирал сушеные травы на соседнем прилавке. Джем положил руку Киту на плечо – тот ничего не заметил и стоял как вкопанный, пока мальчик не обернулся. У него были синие глаза и крючковатый нос… но он совершенно точно не был Таем Блэкторном.

– Я уже получил то, зачем пришел, – сказал Джем со своим обычным спокойствием. – Можем идти, если только ты не хочешь еще тут погулять. Сделаем, как ты скажешь.

Кит стоял, стиснув зубы. Джем очень хорошо знал это выражение лица. Внутри у Эрондейла всегда огонь, подумал он. Любят и ненавидят так, словно твердо решили сжечь себя дотла.

– Лучше пойдем домой, – пробормотал Кит.

Несмотря на легкое разочарование, Джем поймал себя на том, что улыбается. Кит в первый раз назвал их жилище домом.

* * *

Человек, у которого никогда не было ни единого шанса оказаться Джейсом Эрондейлом и который вообще больше не был Джейсом, уже начал думать, что визит сюда изначально был не лучшей идеей.

Благая Королева сама настояла, что ему нужно новое имя, – еще когда он явился к фейри, прося защиты для Эша и помощи в осуществлении своих планов. Королева ответила на все его вопросы о Клэри, но она никогда и ничего не делала бесплатно. Венценосные особы всегда возьмут свое.

– Я вообще-то привыкла к другому Джейсу, – заявила она с истинно королевской усмешкой. – Хотя, должна признать, никогда его особенно не любила. Так как же нам тебя называть?

«Джонатан», машинально подумал он и, сам удивившись, вздрогнул от одной только мысли об этом. Нечасто ему случалось вздрагивать в Туле.

– Янус, – ответил он Королеве. – Двуликий бог. Владыка концов и начал… и переходов между странными дверями.

– Двуликий бог? – повторила она.

– Отец дал мне классическое образование, – объяснил он. – Под стать моей классической внешности.

– Вижу, кое-что остается неизменным, – расхохоталась она. – Независимо от мира.

Она так ничего и не разглядела. Никому в этом мире невдомек, чем ему пришлось стать.

Именно здесь, в фейри-мире, Янус услышал про совместное фейри-чародейское предприятие и магию, на которую они там способны. И, разумеется, искушение оказалось слишком велико. О том, что Сумеречных охотников на Базарах не жалуют, он тоже знал, но решил, что если наденет плащ с капюшоном, риск будет минимальным.

К несчастью, на него все пялились – так, будто маскировка не сработала. Ну и пусть себе думают, что Джейс из этого мира завел привычку слоняться по Сумеречным базарам. Он, в конце концов, не нанимался беречь репутацию здешнего Джейса.

Янус обернулся. Какой-то оборотень налетел на него и выругался.

– Эй, Охотник, гляди, куда прешь!

Янус уже успел положить руку на эфес кинжала, когда рядом возник другой оборотень и отвесил первому подзатыльник.

– Ты вообще знаешь, с кем разговариваешь? – рявкнул он. – Это же Джейс Эрондейл, глава Института!

– Господи! Как неловко, – первый вервольф побледнел. – Я не знал!

– Прошу, простите его, – вступился второй. – Он из жуткого захолустья, кругом пустыня… Понятия не имеет, что происходит в мире.

– Я из Огайо! – возмутился первый.

– Я так и сказал.

Оба вервольфа уставились на Януса с самым жалким и извиняющимся видом. Тот и сам смутился, но рукоять кинжала постепенно отпустил. Эта парочка будет полезнее живой.

– Ужасно извиняемся, – поднажал второй.

Янус откашлялся.

– Все в порядке, – сказал он.

– Он еще и парабатай Консула, – объяснил второй вервольф первому. – Ну, знаешь, Алека Лайтвуда.

В животе у Януса что-то затянулось узлом. Интересное ощущение. Он уже привык вообще ничего не чувствовать.

Мысль о том, что Алек – Консул, возникла перед его мысленным взором, словно редкий камень, нуждающийся в самом тщательно изучении. Он слышал от Королевы, что в этом новом странном мире все по-другому и все живы… но представляя себе тех, кого он когда-то знал, снова живыми, он видел их прежними, теми же, что и были. Алек – Консул… Нет, с этим его воображение справиться не могло.

– Я здесь… на секретном задании, – сказал он. – Буду признателен, если вы оставите нашу встречу в тайне.

– Я так и подумал, – тут же подхватил второй вервольф. – Плащ, капюшон… Не иначе как секретное задание, сказал я себе.

Улыбка Януса сделалась менее естественной, зато куда более непринужденной.

– А ты, я смотрю, сообразительный. Возможно, в будущем, если мне вдруг понадобится ваша помощь…

– Все что угодно! – гавкнули оба. – Абсолютно все!

– Вот и отлично, – все так же сияя, ответил Янус.

* * *

Заводить союзников – дело хорошее, особенно глупых и готовых угодить.

Янус зашагал туда, куда, собственно, и направлялся с самого начала, – к ярко-синему вагончику, в котором фейри и чародеи, по слухам, торговали неодолимыми чарами.

В Туле чародейской магии совсем не осталось – как и самих чародеев. Зато по всему миру там шныряли демоны, жирные, как мухи на испорченном мясе, а Себастьян умел заставить демонов ткать иллюзии. Иногда – очень редко, – когда Себастьян бывал им доволен, он делал Янусу такой подарок. Но только иногда… и ему всегда было мало.

Фейри с грибами в волосах впустила его внутрь. Она была с виду совсем молода и испугалась, когда он посмотрел на нее в упор, но запрошенную ею и колдуном цену он заплатил, хотя она была откровенно грабительской. Но он заплатил бы и больше.

Внутри вагончика обнаружилась деревянная раковина, а в ней – драгоценный камень. Хозяева не кривили душой, когда обещали, что магия двух родов в сочетании дает поразительные результаты. Это была самая убедительная иллюзия, какую он видел в жизни.

Маленькая, всегда такая маленькая… Волосы алыми кольцами и спиралями вились по плечам и вокруг щек. Он бы коснулся каждого завитка, каждого локона… Бесконечно рисовал бы пальцами созвездия от одной золотой веснушки до другой… Он так хотел бы разглядеть ее всю… узнать ее всю.

– Клэри, – пробормотал он.

Имя было чужим для его губ. Он нечасто произносил его, даже в Туле, где все его чувства были погребены под тектоническими плитами памяти, тяжелыми, как сырой цемент.

– Иди ко мне, – голос был такой хриплый, что он сам удивился.

Руки дрожали. Презренная слабость, но не его, чья-то чужая, далекая…

Она шагнула к нему. Он схватил ее за запястья и рывком притянул к себе.

Это было ошибкой – иллюзия начала распадаться. Он почувствовал ее дрожь. Настоящая Клэри не стала бы дрожать. Она была самым храбрым человеком на свете.