Но с севера уже громыхали громы. Болгарское восстание 1875 г. против деспотизма Турции подействовало на Россию как звон колокольчика, от которого течет слюна у собаки. Оно вновь «всё воспламенило, — писал Дизраэли, — и я искренне надеюсь, что Восточный вопрос, терзавший Европу на протяжении полувека, [вновь поднял голову]… на мою долю выпадет столкнуться с ним и — рискну ли сказать? — его уладить». «Почетный мир», который он с такой помпой привез из Берлина, стал результатом этого «столкновения». Но «уладить» Восточный вопрос было не по силам даже Дизраэли, — похоже, не по силам кому-либо, поскольку он терзает мир и сегодня. Однако одним из результатов стало приобретение Кипра в 150 милях от побережья Палестины как уплаты за британские гарантии турецким доминионам в Азии. Русско-турецкая война 1877 г. предоставила шанс потребовать обещанное, но, исходя из полезного принципа по возможности обходить все балканские войны молчанием, давайте перейдем прямо к ее итогам. Турция была разгромлена, Россия оккупировала ее западные провинции, и европейские державы созвали конгресс, чтобы ограничить размах завоеваний России.

Почему на сей раз Британия не сражалась на стороне Турции, как это было прежде? Во-первых, она едва-едва не вступила в войну. Руссофобия достигла высшего своего пика. Королева говорила, что при мысли о том, что русские войдут в Константинополь, она «совсем больна от тревоги», и выразила «великое изумление и крайнюю досаду и опасение и должна торжественно повторить, что если мы допустим такое, Англия перестанет существовать как великая держава!».

Мюзик-холлы вторили ей припевом:

«Ура-патриоты» Дизраэли ратовали за войну. Но мнения в кабинете министров разделились, да и в стране тоже, поскольку на сей раз бушевала и туркофобия тоже.

Зверства турок в Болгарии настолько возмутили общественное мнение, по крайней мере ту его часть, которую представляли либералы, что открыто заключить альянс с Турцией стало невозможно. Кто мог устоять перед громоподобными тирадами мистера Гладстона в самом упоенном его памфлете «О болгарских ужасах»? «Турок, — метал он громы и молнии, — величайший античеловек рода человеческого», который марает Европу своими «сатанинскими оргиями, своими звериными страстями, своим грубым и неумелым правлением». Политика правительства по сохранению турецкого владычества попросту означала «иммунитет для безграничного варварства Порты, ее неудержимой и звериной похоти», сохранение «дьявольского злоупотребления» властью, «омерзительную тиранию» людей, «закоснелых во грехе». Пусть всё это уйдет в прошлое. Пусть турки уйдут из Европы со «своими бимбаши и своими избаши, своими паши и каймаками, — все до единого, со всем своим скарбом, пусть уйдут из провинции, которую разорили и осквернили». Не было в европейских тюрьмах уголовника или каннибала на островах южных морей, кто не вскипел бы от возмущения при перечислении турецких преступлений. Турок следует изгнать с земли, которую они оставили «залитой кровью и от крови смердящей», ибо ничто больше не снизит накала «возмущения содрогнувшегося мира».

По всей очевидности, этот злодей-турок, при мысли о котором бросало в дрожь каннибалов, был совсем не подходящим союзником. Тем не менее, когда российский флот подошел к Константинополю, Дизраэли сумел в достаточной степени преодолеть сопротивление в кабинете министров, чтобы послать в Босфор британский флот, вывести индийские подкрепления до Мальты и призвать резервистов. На одной иллюстрации в журнале «Панч» он стоит вместе с Британией на краю пропасти с ярлычком «Война» и уговаривает ее сделать «ну еще шажочек». Соглашаясь с «Панчем», лорд Дерби подал в отставку, позволив Дизраэли, наконец, назначить министра иностранных дел в своем духе: своего будущего преемника на посту премьер-министра, лорда Солсбери.

Именно лорд Солсбери был автором тайного договора, по условиям которого был приобретен Кипр и получили гарантии турецкие доминионы в Азии. Еще до его вступления в должность Дизраэли и Лейард, археолог и специалист по Месопотамии, а ныне посол в Константинополе, стали в частном порядке подыскивать «территориальный оплот, который стал бы проводником британских интересов» и который султан, оказавшийся в крайне затруднительной ситуации, согласился бы передать Англии. Тремя десятилетиями ранее, во времена Восточного кризиса 1840 г., газета «Таймс» публиковала письма читателей с предложениями, дескать, Британии следует аннексировать Кипр и Акру в качестве компенсации за поддержку, оказанную в то время султану в его стараниях вернуть захваченную Мухаммедом Али-пашой Сирию. Теперь история предложила второй шанс при очень схожих обстоятельствах, а Дизраэли был не из тех, кто медлит. «Это времена решительных действий, — писал он в одном частном письме. — Мы должны контролировать и даже создавать события».

Кипр — небольшой остров, он так и не превратился в военною базу, как намечали Дизраэли и Солсбери. Значение его скорее в том, что он стал чреватым многими последствиями шагом Британии в сторону Палестины. Видный историк дипломатии утверждает, что «разумно будет предположить, что, заручившись Кипром для Британии, Дизраэли считал, что рано или поздно этот шаг приведет Палестину и Сирию в сферу британского контроля».

Доводы в пользу этого шага со строгой четкостью изложены Солсбери.

В письме Лейарду он предостерегал, что Турция контролирует области, жизненно важные для безопасности Британии, включая окрестности Суэцкого канала, что турецкое правительство сейчас почти полностью подчинено России, что единственный шанс султана удержаться в Азии — это заручиться союзом с Англией, и что если Англия надеется не подпустить Россию к пути в Индию, она должна заключить такой союз с Турцией.

«Нам придется выбирать, либо позволить России получить контроль над Сирией и Месопотамией, или забрать эти страны себе, и обе альтернативы внушительны». Отдельные слова я выделила тут курсивом, чтобы подчеркнуть тот момент в истории, когда принималось решение, возвращение к цели, от которой отвернулся, пряча глаза от Иерусалима, Ричард Львиное Сердце. В одиночестве своего кабинета в министерстве иностранных дел чернобородый, облаченный во фрак Солсбери записывает свои доводы, его перо шуршит по бумаге в тишине. С того момента эта альтернатива, хотя тогда и не повлекшая за сбой никаких мер, станет неизбежностью.

В краткосрочной перспективе Солсбери предлагал не один из приведенных выше вариантов, а оборонительный союз с Турцией, «но для данной цели абсолютно и непреложно необходимо, чтобы она [Англия] была поближе [к месту действия], чем Мальта». Четыре дня плавания с Мальты до побережья Сирии «делают совершенно невозможным эффективные и быстрые военные действия». В уплату за альянс турки должны отдать Кипр. Каким бы неприглядным этот альянс ни был, он необходим, поскольку любое меньшее обещание, которое не свяжет либералов, позволит Ближнему Востоку ускользнуть из рук Британии. Альянс «под гарантию национальной чести Англии», чтобы «когда решающий момент настанет», никакая партия, требующая мира любой ценой, не могла бы побудить правительство к бездействию: «недвусмысленное национальное обещание» придется сдержать.