– Но ты-то меня не любишь. Моя любовь будет к тебе расти, а ты станешь уставать от меня. Вскоре я тебе надоем, и ты найдешь другую и уйдешь к ней. Тогда мне будет очень больно...

– Итак, ты отказываешься от шанса быть счастливой, потому что боишься, что я в один прекрасный день тебя брошу?

– Что удержит тебя рядом со мной?

– Ты, – с ожесточением сказал Бретт. – Ты и я. Я умею держать слово, Клер. Я не нарушу тех обещаний, что дам тебе в день свадьбы. Я – не твой отец, – сказал он, давая ей понять, что знает все ее страхи.

Сердце Клер хотело надеяться, но разум, усвоивший горькие уроки прошлого, подсказывал, что и ее отец, вероятно, давал те же обещания матери. В Клер боролись столь противоречивые чувства, что она почти физически ощущала, что разрывается.

– Я больше не хочу об этом говорить.

– Отлично. Мы не будем разговаривать. – С этими словами Бретт приник к ее губам.

Он целовал ее до тех пор, пока Клер не обмякла в его руках, потом оторвался от ее губ и посмотрел ей в глаза.

– Не думаю, что это хорошая мысль, – прошептала Клер.

Он взял в ладони ее лицо. В его взгляде было нечто большее, чем просто страсть.

– Хватит разговоров, сахарок. Нам хорошо вместе – и это ответ на все вопросы.

Клер не смогла устоять против синего пламени его взгляда и поцеловала Бретта со всей страстью. Пусть наслаждение заглушит голос рассудка. Пусть в душе наступит мир, хотя бы на время.

Они только-только успели к ужину. Бретт был в костюме, а Клер надела ту самую юбку и белый джемпер без рукавов, которые купил ей Бретт в Линкольн-Сити. Она мысленно поблагодарила его за это полезное приобретение, когда увидела, в каких нарядах сидели за столом сестра и мама Бретта. Клер с удивлением отметила в себе проснувшийся интерес к нарядам. Ведь сколько себя помнила, она была равнодушной к моде. И как ни странно, Клер не почувствовала досады из-за того, что поддается «девчачьим глупостям».

Вечер выдался на редкость приятным. Беседа текла непринужденно. И еще Клер неожиданно для себя без всякого нажима со стороны женской половины семьи Адамс пообещала маме и сестре Бретта, что поедет с ними за покупками в Саванну.

Бретт весь вечер вел себя так, словно всем, включая Клер, хотел показать, что она для него что-то значит. Что он видит в ней не просто предмет вожделения, досадным следствием которого стал забытый кондом, повлекший за собой предложение руки и сердца.

Клер пыталась противостоять иллюзиям, рожденным обходительностью Бретта, но к тому времени, как он явился к ней в комнату поздно ночью, она уже почти верила в то, что действительно стала для него чем-то большим, чем просто любовницей.

Клер не впервой было чувствовать себя кому-то нужной, но еще никто никогда не делал ее центральной фигурой своей жизни, как делал это Бретт.

Он не торопился ее отпускать, они лежали, тесно прижавшись, и Бретт смахивал с ее щек слезы, к которым Клер уже начала привыкать.

– Что такое, сахарок?

– Мы так красиво любим друг друга.

– Да, это верно.

– Но все это не на самом деле. Все это иллюзия, – сказала Клер, чтобы напомнить об этом не столько ему, сколько себе.

– И что тут иллюзорного?

– Это просто секс. Это не любовь.

– Ты любишь меня.

– Но ты не любишь меня.

– И ты думаешь, что от этого страсть становится меньше?

– А разве нет?

– Не забивай себе голову. Это все по-настоящему. То, что мы чувствуем вместе, настоящее. – Это... – он обнял Клер и снова с силой вошел в нее, – это не иллюзия.

– Но...

– К черту! – Он брал ее сильными, уверенными толчками, и наслаждение, резкое, пронизывающее, охватывало ее всякий раз, как он входил в нее. – Елена сказала, что любит меня, но она отказалась уехать из своей страны, хотя и знала, что находится в смертельной опасности. Она умерла за безнадежно проигранное дело, но она отказалась жить для меня. То, что имеем мы, лучше, чем такая любовь. Разве ты не понимаешь? У нас все честно и все взаимно.

Бретт ускорил темп, вознося Клер к тем вершинам, где уже нет места рациональному мышлению. Но одна мысль все же устояла, не хотела уходить. Если он верил, что то, что было у них, лучше любви, так может быть... возможно... он любил ее, но не хотел произносить заветное слово.

Возможно, ему была невыносима сама мысль о том, что он нарушит обещание, данное погибшей невесте. Или... признание в любви сделало бы его слишком ранимым?

Наслаждение закрутило Клер, подбросило, и в тот момент, когда она достигла вершины, слова сами выплеснулись из нее:

– Я люблю тебя, Бретт! Я так тебя люблю.

– Ты такая красивая. Ты для меня – само совершенство, – хрипло прошептал он и тоже кончил. Потом он уже ничего не говорил, но крепко держал ее в объятиях, пока Клер не уснула.

Когда она проснулась, Бретта уже не было с ней, но она не могла забыть того, что он сказал.

Возможно ли, чтобы Гамильтон Бретт Адамс полюбил Клер Шарп? При мысли об этом Клер захлестывала радость, но страх оказаться у разбитого корыта не позволял слишком надеяться на такую возможность.

Спустившись к завтраку, Клер увидела, что в доме целая компания гостей. Вулф, Лиз, Нитро и Джозетта сидели за столом с родственниками Бретта.

Джозетта при виде Клер вскочила из-за стола и помчалась обниматься с подругой.

– Клер! Я так рада тебя видеть. Говорят, за эти две недели у тебя много чего произошло.

– Ну, в общем, да. А вы-то оба что тут делаете? Я думала, вы еще несколько дней пробудете на отдыхе.

– Мы не могли пропустить день рождения миссис Адамс, – сказал Нитро, и Фелиция с серьезным видом кивнула, словно ничего иного и не ожидала.

Клер с удивлением отметила, что родители Бретта относятся к Вулфу и Нитро, и соответственно к их женам тоже, как к добрым друзьям семьи. Никто из Адамсов не видел ничего странного, а уж тем более зазорного для себя в том, чтобы запросто принимать в гостях бывших контрактников. Впрочем, Бретт и сам был из их числа.

После завтрака Бретт собрал своих гостей в небольшой комнате. Нужно было поговорить о деле.

– Вы нашли какие-нибудь соответствия между именами в дневнике Арвана и теми, с кем Лестер встречался за последний месяц? – спросил Нитро.

– Да, но прямых связей нет, есть только косвенные. Некоторые посетители имеют те же фамилии, что и люди в дневнике Арвана, как из числа убитых, так и из числа тех, кто давал ему работу. Однако, чтобы можно было с уверенностью утверждать, что кто-то из этих людей замешан в убийстве Лестера и нападении на Клер, надо серьезно покопаться. Мы также хотели узнать, нет ли иных, менее очевидных связей между фамилиями в дневнике и в списке, но тогда копать придется еще глубже. Однако есть хорошие новости – у нас появился помощник.