Слух не подвел: поблизости оказался ручей и, на взгляд Николаса, тек достаточно быстро, чтобы рискнуть из него попить. Всякий раз, когда им с Джулианом приходилось выживать в дикой природе, они тащили тюки, набитые всякой всячиной. Горшки для кипячения воды и приготовления пищи. Одеяла на случай холодных ночей. Спички, чтобы разжигать костры, крючки и лески для рыбалки. А вот Холл научил его выживать без всего этого.

Маленького ножа, прихваченного из Нью-Йорка, было достаточно.

– Подожди здесь минуточку, – попросил он, указывая на камень на берегу ручья. – Я быстро вернусь. Кричи, если что-нибудь услышишь или увидишь.

Девушка кивнула, отвлекаясь на что-то вдалеке. Николас отправился назад дорогой, которой они пришли, и отклонился вправо, приметив краешком глаза бледно-зеленую башню. Бананы – незрелые, но все равно еда. Он вознес благодарственную молитву тому, кто мог услышать, принимаясь срывать их со стебля и укладывать в сумку. Сейчас важнее всего было найти какой-нибудь сосуд для кипячения воды и сухие деревья и кусты, чтобы разжечь костер.

Он провел рукой по стволу упавшего дерева, прикидывая. Ножом срезал кусок, очистил его от грязи и насекомых. Ствол оказался полым внутри – если вырезать правильно, его было легко превратить в небольшую миску.

Николас сорвал с себя загубленную рубашку, с удивлением обнаружив, что она уже намокла от пота, пока укладывал ее в сумку. Воздух здесь напоминал воздух болот на юге колоний, готовый разродиться неистовым штормом. Возможно, им вообще не придется кипятить воду, только собрать дождевую.

Его нож стругал и срезал дерево, и Николас растворился в приятном чувстве удовлетворения, остановившись только, чтобы облегчиться под прикрытием листвы и съесть половинку банана. Юноша почувствовал себя гораздо лучше и знал, то и Этте станет лучше, когда он даст ей что-нибудь, чтобы наполнить желудок.

Но когда он вернулся к ручью, Этты там не было.

Исчезла.

Николас закрыл глаза, что оказалось ошибкой. Он видел лишь лицо Джулиана, поглощенное туманом и расстоянием.

– Этта? – позвал он надломившимся голосом. – Этта!

Пропала. Поскользнулась? Упала? Утонула? Голова кружилась от вспыхнувшей раскаленной добела паники. Он рыскал по поляне, напрягая слух в поисках намека на ее шаги, любой ее след.

Он чувствовал, что Этта не раскрывала своих истинных намерений насчет астролябии – как именно собиралась противостоять Айронвуду, – но она ведь не могла просто уйти? Пойти вперед?

«Она уже поступила так, – шепнул жестокий внутренний голос, – в Нью-Йорке…»

Ветки у него за спиной зашелестели, и показалась Этта с широко раскрытыми глазами.

– Что такое? Что случилось?

На мгновение остаточного страха оказалось достаточно, чтобы он задохнулся, а сердце отчаянно заколотилось в груди. Ее волосы спутались, через щеку пролегла полоска грязи, дополняющая синяк и царапину на другой. Девушка поправила подол платья, и он догадался, куда она исчезала.

– Я… – выдавил он. – Я сказал тебе оставаться на месте!

Видя, как он сердится, девушка нахмурила брови, словно не могла взять в толк, чем уж так опасно заблудиться в джунглях.

– Ты согласилась! – сказал он, чувствуя себя нелепо, не в силах потушить пожар, вспыхнувший у него в груди.

– Да, – медленно проговорила она. – Прости…

– Простить? – Николас знал, что должен переступить через это, заняться разведением огня, но все не мог заставить себя изгнать остатки страха. – А если бы что-нибудь случилось? Как бы я тебя нашел? Когда я прошу тебя что-то сделать, пожалуйста, постарайся меня услышать!

Она поднялась в полный рост, и только сейчас он заметил, что девушка сняла его жакет и что-то в нем кутает… отрубленную голову…

Статуи. Сердце Николаса вернулось на свое законное место, когда он разглядел безмятежную улыбку на мраморном лике, разительно отличающемся от Эттиного гневного лица.

– Я собиралась сказать: думаю, что знаю, где мы, но раз уж ты такой все знающий, пожалуйста – выясняй сам.

Этта прошествовала вдоль ручья; Николас ждал, что через секунду она вернется, рассмеется, тогда тиски на груди ослабнут, и он сможет снова дышать. Если, конечно, вернется. Она споткнулась, но ловко удержалась перед… каменной стеной?

Да. Кроме того, там были ступени и другие статуи, сваленные или поглощенные толстыми телами деревьев. У большинства каменных фигур было такое же лицо, как у найденной Эттой, у некоторых лиц не было вовсе – стерли время и джунгли.

Она подскочила от потрясшего джунгли грома, зажав уши руками. Насекомые с птицами чуть ли не взбесились, взметнувшись с деревьев при первых каплях дождя.

– Боже мой! – выдохнула Этта, поворачиваясь к нему и вытягивая руку в сторону чего-то оранжево-белого, наполовину скрытого листвой.

Но глаза Николаса застыли на том, что поднималось у ног девушки: на голове, сверкавшей гладкой чешуей, и расправляющемся капюшоне. Этта, должно быть, поставила ногу прямо рядом со змеей, ничего не замечая.

– Не. Двигайся. – Страх, быстрый и отчаянный, завибрировал внутри него в такт очередному раскату грома над головами. Этта попятилась назад, оглядываясь на него, а змея покачивалась в воздухе, готовая нанести удар. – Не двигайся!

Сейчас он не доверял ножу: малейший промах или порыв ветра – и тот воткнется Этте в ногу, а не в змею. Не успев осознать, что происходит, Николас выхватил револьвер; змея метнулась вперед, и он выстрелил.

За мгновение до того, как жар опалил ее левую голень и она упала на руки и колени, позади Этты раздался небольшой взрыв. Подняв глаза, она успела увидеть мелькнувший хвост тигра, развернувшегося и метнувшегося в глубь леса.

В ушах звенело, ныло, когда она обернулась и увидела голову кобры, уставившуюся на нее, рядом с мотком колец ее тела. И голова, и тело все еще двигались.

Этта смотрела на нее, не способная даже почувствовать внезапно прорвавшийся дождь, встряхивающий листья и барабанящий по грязи.

Николас с револьвером в руке стоял в нескольких футах позади с таким выражением лица, словно застрелили не змею, а его. Этта потянулась к голени, а когда отняла руку, та была в крови. Она ошеломленно уставилась на нее, пока дождь не начал смывать кровь, а Николас не оправился от шока и не бросился вперед, отшвырнув змею ногой.

– Она тебя укусила? – Николас схватил ногу девушки, пытаясь рассмотреть и – да, так и есть – дрожа крупной дрожью. – Она тебя укусила?

Нет, но по пути к змее пуля задела кожу, оставив красный след. Ее чуть не укусили, а она и испугаться не успела.

– Боже, – пробормотал Николас, прижимая руку к ране. Он оторвал рукав от сюртука, который она все еще держала, и полез в сумку за ножницами. Нежно, как только мог, вытер кровь и замотал ногу другой, чистой полоской ткани.