Но все же главный вопрос оставался: почему командир русского корабля не добил явно поврежденного противника, имея на то все возможности? Точного ответа пока что не было, но версия имелась. Русский разведчик проявил особую осторожность в части ответного огня с пароходофрегатов. Большая скорость позволила этому кораблику за кратчайшее время развернуться и удрать.

Французский капитан имел намного менее подробную информацию. Правда, он слышал громовые взрывы и видел огненные шары, но последующие два взрыва были заслонены корпусом «Одина». Капитан Леру предположил, что русские артиллеристы начали целиться пониже и, вполне вероятно, вместо корпуса корабля попали в воду. Отсюда становилась понятной меньшая мощность взрывов (на слух, конечно). Вывод последовал простой: русский разведчик, имея чрезвычайно слабую защиту от ядер, попросту испугался ответного обстрела и сбежал. А тот факт, что «Донтлесс» ухитрился избежать встречи с Нептуном, легко можно было объяснить удачей английского капитана, умелостью его экипажа и косоглазием русских артиллеристов.

Коммодор Скотт располагал наиболее полными данными для успешного разбора операции. Он видел все этапы сражения. У него была возможность разглядеть русского разведчика в хорошую английскую подзорную трубу. Он находился не так далеко от «Донтлесса». И, наконец, он мог позволить себе потратить время на размышения, которые виделись отнюдь не бесполезными.

Имея аналитический склад ума, Фрэнсис Скотт прежде всего мысленно разделил факты и выводы. Итак, у противника вдобавок к кормовому орудию появилось второе, на носу. К тому же их оградили щитами. Выводы? Подтверждается суждение о малочисленности экипажа. Русский капитан бережет своих артиллеристов просто потому, что заменить их некем. Да и сам рисунок боя просто кричит об осторожности русского. Он начал уход из-под огня раньше, чем союзники начали стрелять. Опасается, это ясно.

Следующим фактом была стрельба из носового орудия на первом этапе боя. Кормовое просто не могло вступить в дело за невозможностью вести огонь прямо по курсу. И тут начались трудности с выводами. Только два выстрела в воздух – почему? При той скорострельности, что наблюдалась, вполне хватило бы времени еще на пару выстрелов, причем успешных – ведь первые две бомбы рванули прямо над палубой, хотя и высоко. А потом поворот и только после этого еще два выстрела, но уже в воду перед форштевнем, впрочем, не рядом.

В отличие от многих, капитан Скотт не верил в плохую обученность русских артиллеристов. Но что еще могло быть причиной столь скупого расходования боеприпасов? И тут вспомнилось: ведь буквально накануне была слышна отдаленная канонада. Никаких кораблей союзников там не было и быть не могло. То есть учения. Весьма возможно, бомбы оказались почти полностью потрачены. Да, такое быть могло. Видимо, у русских ограниченные производственные возможности. Или эти бомбы доставляют издалека.

И все же: почему носовое орудие целилось на такую высоту? Должна быть причина… и она-то не находилась.

Но были еще факты, которые требовали объяснений. Главным из них английский капитан полагал значимо разный вид использованных бомб. Те, что рвались в воздухе, были явно мощнее: один их грохот чего стоил, не говоря уж об огневом эффекте. Выходит, одно орудие стреляет одним видом бомб, другое – другим? Да, такое возможно, тем более, что разницу в калибрах с такого расстояния не обнаружить. Но почему?

Необъяснимым фактом была великолепная точность стрельбы для дистанции около двух миль. Слишком метко были произведены выстрелы – а объяснений не находилось. И это тревожило.

Третьим весьма заметным, но в высшей степени неприятным фактом была скорость, явно превышавшая шестнадцать узлов. У капитана Скотта даже закралась в голову мысль об электричестве в качестве движущей силы – о таких опытах он слыхал краем уха. Тогда в трюме должны находиться огромные гальванические батареи, и уж тут совершенно понятны и небольшой радиус действия, и малый запас по полезному грузу. На ту же мысль наводило отсутствие дымовой трубы: ее англичанин не обнаружил, как ни старался.

Какие же общие выводы? Даже отставив в сторону тип двигателя и запас хода, можно утверждать, что этот кораблик к дальним походам не приспособлен. Береговая защита – вот его назначение. И в этом качестве он должен вызывать не пренебрежение, а уважение.

По приходе в родной порт почти весь экипаж «Морского дракона» разбежался. Нижние чины двинули в питейные заведения и по барышням, не отягощенным моральными принципами. Помощники командира направили стопы в офицерское собрание. Командир уселся писать рапорт. Иномирцы скорым шагом направились к своему жилищу. Командор Малах взглядом дал понять, что предстоит серьезный разговор. Именно таким он и оказался. Мариэла уже была дома, видимо, закончив сегодняшний прием больных.

– Ребята, у нас сразу несколько проблем, – начал Малах без предисловий, – и я их вам сейчас перечислю. Первая: на Маэре не хватает кристалов галенита, а без них нельзя укомплектовать гранаты. В ближайшее время ожидаю дефицит по этой части. Вторая: я не из великих специалистов по морским делам, но даже мне понятно: в существующем виде большие гранаты не наносят больших повреждений большим кораблям – думаю, по причине негации. Третья: из обмолвок и обрывков разговоров я понял, что вполне возможна высадка десанта на побережье. При этом у нас будет та же проблема: мы не в состоянии предложить магическое решение, позволяющее остановить колонну солдат, если в этой колонне негаторы. К сожалению, дракона мы сюда провести не можем, так что придется пока обсуждать без него, но потом я наведаюсь к Тарроту в пещеру. А теперь прошу высказываться. Мариэла!

Госпожа магистр со всей скромностью опустила ресницы:

– Что касается галенита, то, сколько припоминаю, это свинцовая руда. Может, стоит ее купить здесь и переслать туда?

Малах обвел взглядом собравшихся. Несогласных не было.

– Поддерживаю. И потом, как говорил нам Профес, за спрос медяка не возьмут.

– Что до второго и третьего вопроса: они уж совсем не по моей специальности, ничего толкового не предложу.

– И то хорошо. Капитан Риммер?

– Насчет кристаллов не скажу, не моя область, а вот насчет кораблей… я представляю себе гранату, вот как наша, она падает с высоты, а взрывается, когда натыкается на зону негации… как-то так. Не знаю, возможно ли, но с Професом согласен: надо спросить наш центр. Это Шахур и его люди должны просчитать, если, конечно, такое вообще осуществимо. Хотя… есть идея. Ледяная летучая рыба.

Словосочетание было настолько диким, что никому и голову не пришло критиковать. Наоборот, все сидевшие за столом уставились на Риммера, ожидая объяснений. И они последовали:

– Я вот припоминаю, как гоняли «Бегущую волну»…

Малах кивнул. Этим заклинанием он управлял лично (с помощью амулета, разумеется). Трехметровая водяная тумба разносила корабли Повелителей моря с их сравнительно слабой обшивкой при одном попадании.

– …но сама она против местных больших кораблей не будет действенна, очень уж у них обшивка толстая. И не надо. Представьте себе ледяную рыбу, длинную и тяжелую – имею в виду кусок льда в форме рыбы. Так вот, этакая льдина разгоняется по поверхности моря до скорости хоть бы и миль шестьдесят в час, – Риммер, разумеется, имел в виду маэрские меры, – так вот, если такая с разгону врежется в борт, то даже линейному кораблю обещаю три сундука неприятностей.