Однако для обретения полноценного существования ему надо было чем-то питаться. Сначала он нашел пищу в энергии, что давала ему кровь сердец. Молодых сердец. Его ментальная магия оказалась не столь уж сильной, сколь своеобразной. Это она пела ветром и скрипкой по ночам. Именно это выманивало девушек из домов. Ее слышали не все, лишь те, в «чьих сердцах пел тот же ветер». Они слышали эту песнь: ее мелодия медленно, но беспощадно заполоняла разум, постепенно подчиняя его. И тот холод, что Ива ощущала, был именно из-за него. Вампир тоже сразу его почувствовал – как-никак собрат по врожденной ментальной магии.

Но однажды на пути этому существу попалась Дэй. И он понял, что может найти лакомство куда приятнее. Гаргульи – это только теперь они стали обычной расой, но изначально они были созданы. А значит, их жизненная сила куда больше подходила ему. И он постепенно пил ее. Потихоньку, незаметно, оставив главный глоток на самый магический миг. Кто знает, может, именно он был нужен ему для окончательного восстановления. Магия – дело тонкое.

Однако узнать об этом из первых рук так и не удалось – на следующий день преступник исчез из тюрьмы, развеявшись ветром, несмотря на влитую в монстра силу.

Ива ходила довольная, как кот, наевшийся сливок и не получивший за это от хозяина по уху. И более всего ее радовало даже не то, что Дэй оказалась спасена, опасность прекратила свое существование, а преподаватели на все лады восхваляли догадливую ученицу. Даже ее собственная прозорливость восхищала меньше, чем друзья, которые не раздумывая бросились на указанного ею врага. Вот только ее занимал один вопрос: можно ли назвать жизнь нормальной, если в числе таких друзей значится вампир?

А вот Дэй ходила никакая. Несмотря на все усилия магов, восстановление шло медленно. Полученная энергия должна была прижиться в теле, а осознание того, что она попала под власть чужих чар, когда ее главным девизом было никогда не сдаваться, еще более растравляло душу, не давая покоя ни ей самой, ни ее телу, ни вновь приобретенной энергии.

Друзья ходили вокруг нее кругами, боясь оставить хоть на миг. Та еще сильнее злилась, но летать в одиночестве больше не порывалась. Долго так продолжаться не могло, и Ива решила провести воспитательную работу.

Как-то, глядя на сумрачную физиономию подруги, знахарка собрала в кулак все свои силы, подошла к гаргулье и обняла ее:

– Дэй, ну хватит грустить. Давай уже возвращайся в нормальную жизнь!

Та передернула плечами, сбрасывая руки травницы.

– Все нормально, – сквозь клыки бросила она.

– А я слепая и ничего не вижу! – выразила знахарка свое отношение к подобному утверждению.

Гаргулья хотела уже огрызнуться, но слова застряли в горле. Держать это в себе уже не было сил.

– Я просто… – голос изменился до неузнаваемости, – скучаю…

Ива с открытым ртом смотрела на гаргулью, не представляя, что сказать на такую глупость.

– Дэй, ты что, совсем сбрендила?! – Зато когда слова пришли, то полились просто потоком: – Это была жалкая, подлая тварь! Убийца! Монстр без души и сердца! И ты ему была до гоблина! Он просто жрать хотел!!! Пойми это и забудь! Как плохой сон! Забудь!

Дэй покачала головой и направилась вон из комнаты.

– Ты опять ничего не поняла, – бросила она. И уже около самой двери остановилась и чуть вполоборота бросила: – У него в сердце пел тот же ветер…

Я боюсь глядеть в зеркала

В час вечерний после заката…

Елена Банных. Зеркала

– Мы заблудились! – приходилось кричать, чтобы спутники услышали хоть что-нибудь. Дождь безжалостными плетьми рабовладельца хлестал по спинам, и теплые зимние плащи совсем не спасали. Ветер врывался под них как руки насильника. А холод давно и прочно поселился где-то на уровне костей. Погода, в конце осени и так не баловавшая людей солнечными денечками, совсем обозлилась. Впечатление было такое, что она мстит за все причиненные ей обиды и, судя по тучам, затянувшим небо, решила их все припомнить с самого сотворения мира.

– Проклятье, мы заблудились!!! Грым, гоблин твою мать, ты же говорил, что знаешь эту местность!!!

Лучшая пятерка факультета Земли пробиралась какими-то неведомыми (несмотря на все уверения тролля) тропами под ураганным дождем и ругалась на чем свет стоит.

– Нет, ну небеса только знают, как я не хотела ехать по этой твоей «короткой дороге»!!! Как знала!

– Да прекрати же, Ива! – не выдержал наконец Грым. – Я действительно знаю короткую дорогу, только… кажется, что мы где-то не так свернули! Она давно уже должна была вниз пойти, а она все вверх и вверх… – Даже нос тролля – а это единственное, что высовывалось из капюшона, – выглядел обескураженно.

– Так развилка же с час назад была, – подал звонкий голосочек Калли. Все с удивлением воззрились на него. Даже проливной дождь и сильнейший ветер не могли испортить красоту и поколебать невозмутимость представителя племени светлых. Эльф прямо сидел в седле с таким видом, будто ураган его совсем не беспокоит.

– Что ж ты не сказал?! – возопила гаргулья. Вот ей было холодно и мокро, так как каменное обличье она принять не могла из-за лошади – или испугается, или просто не дотащит подобную тушу, а крыльями махать по такой погоде никакой охоты не было.

– Да откуда же я знал?! – возмутился эльф. – Грым прет вперед и прет. И вид у него самый что ни на есть уверенный. Что я влезать буду?

Разумеется, только острые глаза эльфа смогли разглядеть развилку, никто больше и намека на нее не заметил.

– Странно… – Грым почесал что-то под плащом. – Раньше около нее огромный такой валун лежал, пропустить невозможно было.

– Ну так что, поворачиваем? – Ива продрогла так, что у нее в голове кроме злости могла уместиться только мечта о камине, теплом, сухом одеяле и кружечке чего-нибудь горячительного.

– А что вон там? – спросил Златко, указывая на нечто темное почти на самой верхушке холма, на который они так давно и, как оказалось, напрасно взбирались.

– Здание какое-то, – вгляделся Калли.

За одним холмом высился другой, причем больше первого и какой-то уж больно темный, так что разглядеть предмет в деталях было невозможно. Даже зоркие очи светлого не справлялись.

– Не помню тут никаких зданий, – пробурчал тролль.

– Ты и дороги этой не помнишь, и валун тебе не там стоит, – явно придерживая более крепкие высказывания, ругнулась знахарка.

– Давайте там переночуем, все равно уже слишком темно назад ехать! – Дождь ударил с новой силой, и вновь пришлось перейти на крик, срывая и без того уже неприятно хрипящее горло. Златко мотнул головой и направил коня в сторону здания.

– Не нравится мне оно! – возмутился Грым. Видимо, из чувства противоречия.