Блокнот тоже перекочевал Тому в карман. В небольшой портупее, пристегнутой к поясу Мэддокса, обнаружился запасной магазин с патронами к пистолету. Том огляделся и увидел сам пистолет, валявшийся на земле, там, где Салли его уронила. Он засунул оружие себе за ремень и перепоясался портупеей.

– Ты правда считаешь, что это снаряжение тебе пригодится? – спросила Салли.

– У него может быть помощник.

– Не думаю.

– Никогда ведь не знаешь наверняка.

Больше ничего достойного внимания Мэддокс при себе не имел. Том еще раз проверил пульс раненого. Пусть прерывистый, он все же прощупывался. Том думал, что уж лучше бы Джимсон Мэддокс умер – меньше сложностей. Его слегка поразила невозможность испытать хотя бы крошечную жалость к этому человеку.

Том поднялся, морщась от неприятной пульсации в голове и боли в стертых, покрытых ссадинами ногах. Винтовка Мэддокса лежала на песке, в нескольких футах от них. Тащить ее с собой? Нет, ни в коем случае. Том поднял винтовку, выдвинул пустой магазин, отшвырнул его в сторону. В портупее лежал еще один, Том опорожнил и этот, высыпал патроны на песок, выбросил сам магазин. Сказал Салли:

– Пошли.

– А он?

– Мы только одно можем для него сделать: выбраться отсюда и поискать помощь. Если уж говорить начистоту, то жить ему осталось недолго. – Том приобнял Салли. – Ты готова?

Держась за руки и помогая друг другу, они медленно, прихрамывая, пошли вниз по высохшему руслу. Десять минут прошагали молча, и тут Том в изумлении остановился.

К ним навстречу спешил, подняв руку, человек в сутане. Это был монах, Уайман Форд.

– Том! – позвал человек, уже не шагавший, а бежавший бегом. – Том! – Монах, отчаянно размахивая руками, несся к Тому и Салли. В ту же минуту Том услышал слабое гудение и увидел, как небольшой самолетик без иллюминаторов, с выпуклым носом, влетев в каньон, медленно повернулся по направлению к ним.

Мелоди, не отрываясь, смотрела на монитор компьютера – там прокручивались результаты последнего исследования образца с помощью микрозонда. Мелоди дважды моргнула, сделала вращательные движения глазными яблоками сначала в одну сторону, потом в другую, пытаясь сфокусировать взгляд на экране. Странно: она чувствовала одновременно и невероятную усталость, и подъем. В голове у нее сильно шумело, как после целого бокала мартини. Мелоди подняла глаза на большие часы, висевшие в лаборатории. Четыре часа дня. На ее глазах минутная стрелка, тихонько клацнув, чуть продвинулась вперед. Мелоди провела без сна более пятидесяти часов.

Щелкнув по клавише, она загрузила данные. Мелоди исследовала образец всеми возможными способами и нашла ответы практически на все основные вопросы. Лишь «венерины зеркальца», что называется, «повисли в воздухе». Она твердо решила с ними разобраться до представления своей статьи к публикации в Интернете. В противном случае за нее это сделает какой-нибудь другой ученый, а ведь она уже подошла к разгадке совсем близко.

Мелоди взяла последний из приготовленных срезов образца, положила на предметное стекло поляризационного микроскопа. При 500-кратном увеличении «венерины зеркальца» едва просматривались – крошечные черные точки, тут и там теснившиеся внутри клеток. Мелоди сняла срез с предметного стекла, поместила в микроступку и аккуратно измельчила, постепенно доведя до порошкообразного состояния, а получившийся порошок пересыпала в пластмассовую мензурку.

Мелоди прошла к шкафчику, который обычно держали запертым, и достала оттуда бутыль с двенадцатипроцентной фтористоводородной кислотой. Было несколько неблагоразумно после длительного напряжения и отсутствия сна брать в руки столь опасный химикат, вообще-то способный растворить стекло. Однако только эта кислота годилась для необходимого Мелоди полного растворения замещающего минерала без повреждения углеродной оболочки «венериных зеркалец». Она хотела высвободить «зеркальца», чтобы посмотреть на них, так сказать, в натуральном виде.

Мелоди поднесла бутыль к вытяжному колпаку и поставила в гнездо с пометкой «ТОЛЬКО ДЛЯ ФТОРИСТОВОДОРОДНЫХ КИСЛОТ». Затем надела защитные очки, нитриловые перчатки, резиновый фартук и нарукавники. Чтобы уберечь лицо, опустила вытяжной колпак почти до конца, включила его и приступила к работе.

Мелоди отвинтила крышку и налила небольшое количество кислоты в пластмассовую пробирку с измельченным образцом, отчетливо сознавая: попадание хотя бы одной капли химиката на кожу может оказаться смертельным. Понаблюдала, как порошок вспенился и местами потемнел. Выдержала время с точностью до секунды. Когда реакция закончилась, Мелоди немедленно разбавила кислоту в пропорции пятьдесят к одному, чтобы остановить процесс, затем слила излишек и разбавила его во второй и в третий раз.

Мелоди подняла к свету пробирку с получившейся массой: на донышке тонким слоем лежал минеральный осадок, а в нем наверняка должно было содержаться определенное количество нужных частиц.

С помощью микропипетки исследовательница собрала практически весь осадок, высушила его над нагревателем, затем, воспользовавшись специальной воронкой и раствором натриевого метавольфрамата, заставила более легкие компоненты осадка подняться над более тяжелыми. Когда и этот процесс завершился, Мелоди набрала в микропипетку небольшое количество жидкости, содержащей частицы, и накапала ее на ячеистое предметное стекло – таким образом частицы распределились по ячейкам. Произведя быстрый подсчет при стократном увеличении, Мелоди обнаружила около тридцати «зеркалец», в основном неповрежденных и практически полностью очищенных от разнообразных лишних примесей.

Она сосредоточилась на одной особенно хорошо сохранившейся частице, усилив увеличение до 750 раз. Частица сразу стала видна гораздо отчетливее, заполнила собой весь объектив. Мелоди рассматривала ее с растущим недоумением. Частица еще сильнее, чем раньше, напоминала символ Венеры – углеродная сфера с длинненьким ответвлением, как бы перечеркнутым на конце. Мелоди открыла рабочий блокнот и тщательно зарисовала частицу.

Закончив, Мелоди откинулась на спинку кресла и посмотрела на свой рисунок. Она была совершенно поражена. Частица не походила ни на какое вкрапление, которое могло бы выкристаллизоваться в окаменелости естественным путем. На самом деле Мелоди вообще еще не видела ничего подобного, разве только радиолярию – еще будучи старшеклассницей и трудясь над школьным исследованием, Мелоди провела несколько дней за ее изучением и рисованием. Эта частица определенно имела биологическое происхождение – хотя бы в этом сомневаться не приходилось.

Мелоди перенесла приблизительно полдюжины «венериных зеркалец» с ячеистого стекла на предметный столик сканирующего электронного микроскопа. Поместила в вакуумную камеру, приготовила к сканированию. Нажала на кнопку, и аппарат негромко загудел, выкачивая из камеры воздух.

Настало время взглянуть на эти штуковины «в чистом виде».

Масаго стоял посреди беленого монастырского помещения, теперь превратившегося в станцию наземного управления «Хищником». Взгляд Масаго застыл на плоском экране, показывающем панораму, которая находилась в поле зрения главной камеры самолета. На грубом деревянном столе теснились сложнейшие электронные приборы, за ними следили три оператора. Главный, в особом шлеме для моделирования условий полета, был боевым контролером из 615-й специальной тактической летной группы. На пульте, за которым он работал, имелись все те же самые устройства, что и на приборной панели обычного самолета: ручка управления, указатель воздушной скорости, компас, альтиметр, рычаг управления дросселем, а еще – координатная ручка, как в F-16.