Мы вернулись в библиотеку, где нас уже ждал Говард.

Грэй пришел ровно в три. Дверной колокольчик зазвенел как раз в тот момент, когда раздался бой огромных напольных часов, занимавших целый угол в библиотеке. Говард молча кивнул своему мажордому, расправил ладонями рубашку и брюки и вышел в прихожую, чтобы встретить Грэя. Я остался в комнате один.

Внутри у меня пробежал холодок. Я почувствовал, что в моей жизни открывается совершенно новая страница. Когда Андара подобрал меня в трущобах Нью-Йорка, я был нищим, затем я превратился — по крайней мере внешне — в нормального, можно сказать приличного буржуа, теперь же — совсем скоро — я стану богачом. Не просто богачом, а миллионером.

Но это было еще не все. Мне вдруг вспомнилось, с какими странными интонациями Говард говорил о том, что я — наследник отца. Я вдруг осознал, что он имел в виду не только деньги и богатство.

Появление Говарда оторвало меня от этих размышлений. За ним следом в комнату вошел седоволосый мужчина лет шестидесяти, одетый неброско, но элегантно. У него было открытое симпатичное лицо. Глаза — такого же серого оттенка, как и его волосы, — были, пожалуй, довольно маленькими, а взгляд, казалось, замечал мельчайшие подробности.

Я нерешительно пошел навстречу Грэю и протянул ему руку. Он, однако, проигнорировал мой жест и, остановившись, внимательно оглядел меня с головы до ног.

— Так это он и есть, — произнес Грэй наконец.

Говард кивнул.

— Да, это он, Томас. Но ты ведь на большее и не рассчитывал.

На лице Грэя появилась легкая улыбка.

— Итак, ты — Роберт, — сказал он, снова повернувшись ко мне. — Сын Родерика.

Он еще раз улыбнулся, однако уже гораздо более доброжелательно, что сразу расположило меня к нему.

— Да, — добавил он. — Это видно. Ты, конечно же, его сын.

— Вы… были знакомы с моим отцом? — робко спросил я.

Грэй кивнул.

— Еще бы. Он был моим другом, Роберт. Он даже однажды спас мне жизнь.

Говард ухмыльнулся.

— Это у него было такое хобби, — пояснил он.

Мне показалось, что подобные шуточки в данной ситуации весьма неуместны, однако Грэй тихонько засмеялся. Он, по-моему, мало чем походил на адвоката, к тому же я заметил, что у него не было при себе приличествующих адвокату принадлежностей — какой-нибудь папки, или же портфеля, или чего-нибудь подобного.

Мой взгляд, по-видимому, был весьма красноречив. Во всяком случае, Грэй перестал меня разглядывать, огляделся вокруг, словно что-то искал, и присел на стул Говарда за письменным столом. Говард молча показал мне жестом, чтобы я присел с противоположной стороны стола, а сам он, отодвинув от стола стул, сел сбоку от нас.

— Говард рассказал мне, что произошло, — сказал Грэй. — И после того, как я тебя увидел, полагаю, что смогу со спокойной совестью уладить все формальности. Я пришел сюда, парень, чтобы передать тебе наследство твоего отца.

Я в замешательстве сглотнул.

— Так просто? — спросил я в недоумении.

Грэй ведь не потребовал от меня никаких документов. Хотя, если бы он их потребовал, то поставил бы меня в весьма затруднительное положение, поскольку мой паспорт и все другие документы, которые у меня когда-то были с собой, сгорели дотла в Голдспи.

Грэй кивнул:

— Да, так просто. Говард тебе доверяет, да и я тоже.

— И вы…

Грэй резким жестом заставил меня замолчать.

— Я знаю, парень, что ты хочешь сказать. Я охотно сделал бы это как-то по-другому, однако боюсь, что последние события вынуждают нас поторопиться. Конечно же, нам придется доказывать, что ты — это ты. Я имею в виду — доказывать чиновникам. Также нам еще предстоит оформить кучу документов и прочих бумаг, прежде чем ты официально сможешь вступить в права на наследство. Так что особо не тешь себя надеждами: на все это потребуется, может быть, год, а то и больше, хотя я и сделаю все, что в моих силах, чтобы провернуть это побыстрее. А пока суд да дело, мы с Говардом будем поддерживать тебя в финансовом плане.

— Об этом не может быть и речи, мистер Грэй, — сказал я.

— Я знал, что ты так скажешь. Но мы все равно будем помогать тебе деньгами. Хотя я пришел сюда по другому поводу. В ближайшие дни ты придешь ко мне в канцелярию и подпишешь множество всяческих бумаг, которые я заранее приготовлю, а все остальное я улажу без твоего участия. Бюрократическая волокита — дело довольно нудное. Правда, теперь у меня с Говардом нет ни малейших сомнений относительно твоей личности.

Они с Говардом быстро переглянулись, при этом Говард одобрительно кивнул и в очередной раз затянулся пахучей черной сигарой.

— Именно для этого, — продолжил Грэй после секундной паузы, — я сейчас здесь: чтобы убедиться, что ты — действительно Роберт Крэйвен, сын Родерика Андары. И теперь, когда я в этом убедился, я могу передать тебе вот это.

Он засунул руку в нагрудный карман своего фрака, достал оттуда запечатанный сургучной печатью узкий конверт и протянул мне его через стол с почти что торжественным видом.

Я озадаченно посмотрел на конверт, покрутил его в руках и затем снова посмотрел на Грэя:

— Что это?

— Твое наследство, — ответил Говард вместо Грэя. Его голос стал почему-то очень серьезным. — Много лет назад твой отец попросил меня и Грэя, если с ним что-то случится, разыскать тебя и передать тебе это письмо.

Он глубоко вздохнул, неожиданно встал и снова переглянулся с Грэем. Адвокат тоже встал.

— Будет лучше, если мы оставим тебя одного, чтобы ты мог спокойно прочитать это письмо, — сказал он. — Мы подождем за дверью. Позовешь нас, если мы тебе понадобимся или если у тебя возникнет какой-нибудь вопрос.

Прежде чем я успел что-то возразить, они оба повернулись и быстрыми шагами вышли из комнаты.

Я растерянно смотрел, как за ними закрылась дверь, а затем снова уставился на узкий белый конверт, который держал в руках. Это был обычный, ничем не примечательный конверт, на нем не были указаны ни отправитель, ни получатель, но, тем не менее, он был запечатан сургучом. Дрожащими руками я положил его перед собой на стол и сломал печать.

Внутри конверта был лишь один листок бумаги, плотно исписанный мелким витиеватым почерком Андары. Поколебавшись секунду, я вытащил листок из конверта и подошел с ним к окну, чтобы было легче разбирать мелкий почерк отца.

Роберт, если ты держишь это письмо в руках и читаешь его, значит я, твой отец, уже мертв. Я не знаю, представится ли мне возможность познакомиться с тобой лично и самому рассказать тебе о себе, о своей жизни, как не знаю я и того, простишь ли ты меня за все, что я тебе причинил.

Мое удивление росло. «Мне причинил?»

Я попросил своих двух самых надежных друзей вручить тебе это письмо, если возникнут какие-либо чрезвычайные обстоятельства. Молю Бога, чтобы этого не случилось, однако тот факт, что ты читаешь это письмо, означает, что все-таки произошло то, чего я боялся еще при твоем рождении. Многое из того, что тебе расскажут Говард и Грэй, ты не поймешь, и многому из этого не поверишь, но то, что они расскажут, — правда, и единственной причиной, почему я сейчас пишу эти строки, является мое стремление предостеречь тебя. Я отказался от тебя и передал тебя на воспитание чужим людям, но я сделал это, чтобы защитить тебя, Роберт. У меня есть могучие враги, которые не удовлетворились бы только моей смертью, они постарались бы убить и тебя.