Екатерина ни на час не покидала больного, почти перестала есть, забросила все дела и ухаживала ним, как мать, боявшаяся потерять своего единственного сына. В те дни она писала: «Злокачественная горячка в соединении с жабой (грудная жаба – астма) свела его в могилу в пять суток». Когда Ланской умер 25 июня 1784 года, императрица окончательно потеряла самообладание, рыдала и причитала, как деревенская баба, а затем впала в жестокую депрессию. Она уединилась в своих комнатах и никого не хотела принимать, кроме сестры Ланского Елизаветы, очень похожей на своего брата. В результате нервного потрясения Екатерина сама заболела и не могла ни часу обходиться без рыданий. Ее горе было безмерно. После похорон она писала барону Гримму: «Когда я начинала это письмо, я была счастлива, и мне было весело, и дни мои проходили так быстро, что я не знала, куда они деваются. Теперь уже не то: я погружена в глубокую скорбь, моего счастья не стало. Я думала, что сама не переживу невознаградимой потери моего лучшего друга, постигшей меня неделю назад. Я надеялась, что он будет опорой моей старости: он усердно трудился над своим образованием, делал успехи, усвоил мои вкусы. Это был юноша, которого я воспитывала, признательный, с мягкой душой, честный, разделяющий мои огорчения, когда они случались, и радовавшийся моим радостям. Словом, я имею несчастье писать вам, рыдая… Не знаю, что будет со мной; знаю только, что никогда в жизни я не была так несчастна, как с тех пор, как мой лучший и дорогой друг покинул меня…»

Видя состояние Екатерины, перепуганный канцлер Безбородко срочно вызвал в Петербург Федора Орлова (Григорий Орлов к тому времени уже умер) и Потемкина. Они утешали императрицу как могли. В письме ко все тому же Гримму Екатерина писала: «Через неделю после того, как я написала мое июльское письмо, ко мне приехали граф Федор Орлов и князь Потемкин. До этой минуты я не могла выносить человеческого лица. Оба они взялись за дело умеючи. Они начали с того, что принялись выть заодно со мною; тогда я почувствовала, что мне с ними по себе, но до конца еще слишком далеко…» Императрица тяжело переживала кончину Ланского и еще долго не могла оправиться от постигшего ее несчастья. Она ежедневно ходила на могилу Сашеньки и просиживала там долгие часы, вспоминая о радостях, которые ей дарил покойный.

Со смертью Ланского связана одна гнусная история. Умирая, он попросил похоронить себя в одном из романтических уголков Царскосельского парка, чтобы быть поближе к своей возлюбленной. Его просьба была выполнена. Но однажды потрясенные служители парка обнаружили могилу разрытой, а вынутое из земли тело изуродованным! Кроме того, на мраморной урне обнаружились оскорбительные надписи в адрес Ланского, порочившие его память. Кто это сделал, так и не удалось дознаться, ведь он за всю свою короткую жизнь никому никогда не сделал ничего дурного! На момент смерти ему было всего 26 лет. После этого происшествия его похоронили уже не на открытом месте, а в близлежащей церкви Св. Софии, а потом устроили и специальную усыпальницу-мавзолей. Больше его прах никто не тревожил.

Екатерина II всю жизнь заботилась о братьях и сестрах Ланского – дала им приличное образование и удачно женила. Александр Ланской был фаворитом Екатерины в течение четырех лет, не вмешивался в политику, отказывался от чинов и орденов, вел скромный образ жизни, хотя императрица и вынудила его принять графский титул с огромными поместьями, населенными десятками тысяч крепостных крестьян. Екатерина II якобы даже хотела выйти за Ланского замуж и объявила об этом Панину с Потемкиным. По легенде, именно из-за этого он по приказу Светлейшего был отравлен. Однако это всего лишь легенда – Потемкин в таких мерзостях замечен не был; он предпочитал или открытую войну, или интриги, но никак не смертоубийство. Да и зачем ему было убивать безвредного юношу, который политики боялся как огня? Так что все это выдумки досужих царедворцев. А мальчика жаль, нет сомнения в том, что Екатерина на старости лет в него действительно влюбилась. Поздняя любовь – это, знаете ли, не шутка…

«Дрожи Кавказ – идет Ермолов!» – кажется, так сказал великий поэт. Нет, не о нем в нашем повествовании пойдет речь, а о его однофамильце – Александре Петровиче Ермолове, ходившем в екатерининских фаворитах с 1785 по 1786 год. И никто от его вида не дрожал, потому что не боялся. Однако все по порядку.

Потрясенная до глубины души гибелью прекраснодушного Ланского, а наипаче тем, что случилось с его трупом, Екатерина II почти целый год пребывала в апатии, предавшись несвойственным ей меланхолии и тоске. Однако по прошествии времени натура взяла свое, и благодаря стараниям друзей, а наиболее всего Потемкина, царица пришла в норму. Незаменимый Потемкин знал, что требовалось Екатерине – новый друг «для телесной нужды», как любил говорить Иван Грозный. Он специально устроил праздник, чтобы представить ей блестящего молодого офицера Александра Ермолова, который был сыном надворного советника. Праздник удался вполне – Ермолов вскоре переехал в давно пустовавшие комнаты фаворитов и получил чин императорского флигель-адъютанта.

Екатерина строго охраняла целомудрие своих фаворитов – заметив как-то раз, что фрейлина Эльмит кокетничает с Ермоловым и явно оказывает ему знаки внимания, она приказала выпороть нахалку в присутствии других «фройляйн» и с позором отправила домой.

У Ермолова была странная наружность – светлые, почти белые, курчавые волосы, широкие скулы, толстые, чувственные губы и белые, как сахар, зубы. При дворе его звали белым арапом. Александр Петрович был хорошим человеком – помогал всем, кому мог. Государыня прислушивалась к его рекомендациям, ибо Ермолов хорошо разбирался в людях и никогда не ходатайствовал за недостойных. Кроме того, он был необычайно правдив и искренен, что его и погубило.

Дело было в следующем. После покорения Крыма последний татарский хан Шагин-Гирей должен был получать от Потемкина большие суммы денег, обусловленные договором. Однако Светлейший зажимал эти выплаты, так что в течение нескольких лет хан не получил ни гроша. Тогда Шагин-Гирей обратился за протекцией к Ермолову, тот об этих художествах Потемкина рассказал Екатерине II, а та попеняла князю за подрыв своего авторитета – договор-то подписывала она! Потемкин, не будь дурак, сразу понял, откуда ветер дует, и предпринял контрмеры, чтобы Ермолов не в свои дела нос не совал. Да, иногда ему со своими протеже не везло – зарываются ребята: то на дуэль вызовут, то чужие деньги в кармане считают. Неизвестно, что Потемкин ответил на жалобу хана Екатерине, но Ермолов с поста фаворита тут же слетел. В июле 1786 года царица приказала ему на три года отправляться за границу. Александр Петрович послушно собрался и уехал в Европу. Там он вел себя необычайно скромно (по сравнению с орловскими загулами), так же скромно он вел себя и по возвращении из путешествия. Ермолов перебрался из Петербурга в Москву. Там он был радушно встречен местным высшим светом, ибо, будучи в фаворе, никому не сделал зла, а некоторым даже, наоборот, помог.

За время своего пребывания в фаворитах, продолжавшегося год и четыре месяца, Ермолов получил 2 поместья стоимостью 400 тысяч рублей, а также 450 тысяч рублей наличными. Позже он уехал в Австрию, купил богатое имение Фросдорф неподалеку от Вены и зажил там припеваючи. Вернувшись ненадолго в Россию, Ермолов женился на княжне Елизавете Голицыной и впоследствии стал отцом трех сыновей, которые, впрочем, ничем в русской истории не прославились. Да и сам Ермолов старался в России не отсвечивать, уехал в свой любимый Фросдорф, где и умер в 1836 году, пережив свою благодетельницу на целых тридцать лет. Вот и весь сказ.