— Не грозит, — повторил Оттобальт. — Ну ладно, первыми тогда пойдете вы с Мулкебой, а я уже следом за вами. Заодно и погляжу, кому что не грозит.

Дракон оказался чудо как хорош, и уппертальцам было вполне понятно, отчего драконорыцари демонстрируют его с такой неприкрытой гордостью и торжеством.

Зрелище блестящего, лоснящегося, всего в разноцветных пятнах и хитроумных узорах, бронированного монстра настолько тронуло душу короля, что он, не переставая любоваться обновленным драконом, восторженно объявил:

— Ну-у-у! По такому поводу мы закатим Шмунипанский фестиваль гвезьдячного искусства, ничуть не хуже того, что был в прошлом году в Шетте! И пусть все нам завидуют.

Марона вежливо улыбнулся немцам, подвигал отчаянно бровями на Хруммсу, чтобы тот не переводил ни в коем случае, и с милейшей гримаской повернулся к Оттобальту:

— Ваше величество, у нас нет для этого супецких ямарил, мы в этом году не делали на них заявку, а без ямарил Шмунипанский фестиваль все равно что жильцутрик без синарули. Нелогично, а главное, против всех правил и традиций.

— А самим как-нибудь соорудить одно-другое ямарило? — предложил король, не желавший вот так, сразу, отказываться от блестящей перспективы провести фестиваль.

— Поддельное ямарило испортит любой праздник! — испугался Марона.

— Вот незадача… Хорошо, закатим Вичпонский пир, или как там его? — не унимался Оттобальт.

Марона постарался дать отрицательный ответ самым кротким голосом:

— Неэтично: это медицинский праздник. Проводится только во время эпидемии инфекционных заболеваний. К тому же Мублап обидится — вы ведь его последний раз не пустили на съезд докторов, посвященный дырнальным проблемам. Хруммса! Займи гостей какой-нибудь милой беседой.

Его величество обвел присутствующих горьким взглядом воспитателя мульзяшных ялсинок, который обнаружил, что все ребятишки объелись кусьяльным вареньем до полуобморочного состояния:

— О спящий Душара! С вами как с детьми малыми — не сладишь. Ампетруса на мою несчастную голову! Что же за мероприятие мы можем предложить по такому важному поводу, как обновление союзного дракона?!

На то и существуют в государстве первые министры, чтобы они не терялись перед лицом таких неразрешимых проблем. Вот и Марона не растерялся:

— Семидневный Валязный Кункичнаф. Он и с финансовой стороны вполне уместен, и по сути как нельзя лучше отвечает нашим требованиям.

На лице короля проступили признаки глубокой задумчивости.

— Семидневный, говоришь, валязный… А не слишком ли долго он будет идти, до тетиного приезда успеем?

Марона быстро пошевелил губами и расцвел, предвидя серьезную экономию средств.

— У-у-успеем! — протянул он успокаивающе. — В крайнем случае мы его подсократим деньков эдак на пять.

— Это совсем неинтересно, — внезапно вставил Хруммса, — и больше смахивает на полуторадневные дремнеплаховые проводы.

Король заинтересовался:

— Может, тогда нам их и устроить?

— В этом случае до приезда королевы-тети мы точно не уложимся, — пояснил Марона. — Эти полуторадневные проводы обычно затягиваются на месяцы, у них только название короткое.

Вдруг ожил молчавший все это время Мулкеба:

— А давайте лучше устроим Мумзьнямский танцевальный вечер на десять мифических персон с громоподобным бумбитрямом в финале. На утро третьего дня все будем как стеклышко! — Заметив неуверенность и настороженность в глазах собеседников, он поспешил их успокоить: — А бумбитрям я организую: у меня как раз два здоровенных ящика с позапрошлого года остались, полкомнаты в башне перегораживают.

Окружающие переглянулись. Похоже, предложение мага почти всем пришлось по душе. Только немцы, которых включившийся в полемику Хруммса перестал развлекать какой бы то ни было беседой, чувствовали себя не в своей тарелке и тревожно поглядывали на союзников, пытаясь угадать, отчего наблюдаются столь резкие перепады настроений — от веселого и брызжущего оптимизмом до грустного и угнетенного.

А тем временем Оттобальт строго отчитывал Мулкебу:

— Знаю я твой громоподобный бумбитрям. Страшнее светопреставления, сотворившегося во дни гибели Пучинейского полуострова. Тогда все небо гарью заволокло, три месяца солнца было не видать К тому же где мы возьмем десять мифических персон? У нас их только шестеро — включая драконорыцарей и самого дракона.

— Я точно знаю из звездных магических писаний, — твердо стоял на своем чародей, — что драконы бумбитрям уважают и чуть ли не сами его выдумали, потому как сие представление фактически отражает их витиеватую душу и подчеркивает драконье могущество в нашем хрупком мире.

Король проявил себя недюжинным философом и мыслителем:

— Вот именно, Мулкеба, хрупком! А ты норовишь его своим магическим тарарамом кокнуть. Он и так на волоске висит — между варварами и драконами выбирать приходится.

— И тетей, — встрял лично заинтересованный Марона.

— Да, еще и тетей, — окончательно сникло его величество.

Мулкеба решил войти в историю как первый стоик Упперталя:

— Ну если, ваше величество, наш хрупкий мир выдерживает тетю, то уж мой бумбитрям он как-нибудь перенесет. А о нехватке демонов не волнуйтесь, я их мигом доведу до нужного количества.

Оттобальт отшатнулся от своего придворного мага, как от чумы:

— Нет уж! Пусть остается столько, сколько есть сейчас, а то так недолго отправиться и в Синий каземат под наблюдение доктора Жутьяпа. Кстати, он давно просит перевести к нему Кукса.

— Йа, йа, — поощрительно сказал Дитрих, весьма своевременно решивший, что союзников нужно подбодрить каким-нибудь добрым словом и отеческой улыбкой.

Сереион и сам уже начал задумываться, чем чреват дракон. Его первоначальные опасения только укрепились, когда он столкнулся с чудовищем лицом к лицу.

Тварь оказалась гораздо хитрее и опаснее, нежели он мог себе представить. Во-первых, после того как зверь разогнал варваров и вполз во двор замка, он так и не сделал ни одного движения и не произнес ни одного слова. Это пугало и настораживало. Существо, которое могло столь терпеливо сидеть и ждать на протяжении многих часов, вне всякого сомнения, было прирожденным хищником. Впрочем, это-то было ясно заранее.

Но лучше бы дракон и сам чего-нибудь говорил, ворочался, шевелился. Правда, он переполз, повинуясь своим демоническим драконорыцарям, в конюшни, но и это не радовало доблестного гвардейца. С драконом он бы предпочел договариваться напрямую. А так — кто его знает, что на уме у этих пятерых?

И вообще, они столь ловко просачивались внутрь своего монстра и вылазили из него, что Сереион предположил, что, возможно, это драконьи души — числом пять штук. Оттого дракона трудно убить.