Итак, сначала Картрайт попытался подкупить Лорну – тогда же в субботу. Он уговаривал ее не играть на концерте. Несмотря на то что все билеты были проданы, многие потребовали бы возврата денег, если бы концерт сорвался из-за отсутствия Лорны Смит-Купер. И этот скандал полностью бы дискредитировал открытие школьного фонда. Однако Лорна и слышать о таком не захотела. Она слишком себе нравилась и не могла допустить, чтобы люди не услышали ее гениальной игры. И потом, несмотря на все свои недостатки, Лорна, мне кажется, любила школу. И наконец, у нее была чисто артистическая гордость: она не могла разочаровать своих поклонников. Короче, она отказалась от предложения Картрайта, причем в весьма оскорбительном тоне. Он, разумеется, жутко рассвирепел. Вот тогда-то ему и пришла в голову мысль ее прикончить.

Дело в том, что Джеймс Картрайт на этот момент уже дошел до крайности, чего Лорна, конечно же, не знала. У него был такой несчастный вид, что ей и в голову не пришло задуматься об опасности.

Картрайту был прекрасно известен распорядок школьной жизни. Поэтому, когда все отправились на обед, он пробрался в музыкальный класс и приготовил виолончельную струну. Вероятно, на нем были шоферские перчатки, поэтому полиция и не нашла отпечатков пальцев. Думаю, он также удостоверился в том, что крючки на окнах открываются легко и бесшумно. Потом он принес опоры для лесов и крепления к ним, собрал всю конструкцию и установил ее под окном музыкального класса.

После этого Картрайт как бешеный помчался на машине в «Вулпэк» и чего-то там выпил. Должно быть, он опорожнил свой стакан одним глотком, потому что уже в двадцать минут восьмого был опять в школе. Он сразу направился в Лонгнор-Хаус. Скорее всего, Картрайту было известно, что ни в одном другом школьном корпусе раздевалки не располагаются прямо около дверей, а потому он решил воспользоваться раздевалкой Лонгнора, где в тот вечер никого не было. Там он выбрал поясок потолще, потому что уже успел сообразить, что тонкая струна при сильном натяжении разрежет даже кожу на перчатках, которые он надел, чтобы не оставить отпечатков. Думаю, именно тогда Сара его и увидела. Вероятно, в это мгновение она спускалась вниз, чтобы прогуляться, или, может, она шла в гимнастический зал на тренировку.

Дальше мне остается только гадать. Наверное, она пошла вслед за отцом, а когда он остановился, чтобы приготовить гарроту, или у пожарной лестницы, ведущей на крышу кухни, Сара подошла к нему и потребовала объяснений. Скорее всего, отец посоветовал ей уйти и забыть, что она видела.

Ну и потом он, конечно же, убил Лорну. Сооруженную им конструкцию Картрайт был вынужден оставить на крыше, поскольку должен был спешить во вторую пивную, чтобы было чем подтвердить свое алиби. Разумеется, как только об убийстве стало известно, Сара поняла, что к нему причастен ее отец. Наверняка всю эту неделю девочка находилась в сильнейшем стрессе. И твой арест, Пэдди, усугубил ее состояние. А уж когда она прознала о наших экспериментах со строительными конструкциями, то сразу же поняла, что петля на шее ее отца затягивается.

Сара Картрайт должна была понимать, что рассказанная ею полиции ложь о поведении Пэдди рано или поздно раскроется. Я не думаю, что она оговорила тебя нарочно, ведь следствие было еще в той стадии, когда было неясно, арестуют тебя или нет. Думается, Сара всего лишь пыталась напустить туману, чтобы запутать расследование. Вероятно, до самоубийства ее довело несколько обстоятельств. Ей было известно, что ее отец – убийца, и тем не менее она хотела защитить его. И самоубийство показалось девочке единственным приемлемым способом сделать это. Одного признания было бы недостаточно. Сара никоим образом не смогла бы сочинить убедительную историю, которая удовлетворила бы полицию. И еще она опасалась того, что если пойдет в участок с признанием, то отец сделает то, чего она боялась больше всего: признается в убийстве, чтобы снять с нее подозрение.

Но, судя по тому, как развернулись» события, я вовсе не уверена в том, что он бы это сделал. Картрайт был весьма доволен тем, что Сара взяла на себя его вину. Вот это самое отвратительное. – Она замолчала, чтобы подлить себе кофе. – Господи, до чего же дерет горло. Странно, что на шее остались только синяки. Я была уверена, что он хочет задушить меня.

Пэдди казалась удивленной.

– Послушай, но ведь после смерти Сары все вроде бы прояснилось. Так почему же ты продолжала сомневаться? Что тебя заставило?

– Что, кроме присущего тебе чувства превосходства над всеми прочими смертными, – с мрачной улыбкой ввернула Корделия, – вот что имеет в виду Пэдди.

– Я напала на верный след после того, как задала Джессике Беннетт вопрос, который мы должны были задать ей при первом же разговоре, – ответила Линдсей. – Увидев ее вчера вечером, я поинтересовалась, встречала ли она Сару в прошлую субботу. Я не могла не спросить ее об этом, потому что меня очень смущали некоторые странные моменты в предсмертной записке Сары. Во-первых, записка эта была как-то нетипично длинной и многословной, но тем не менее в ней не упоминались весьма важные подробности. И вот ответ Джессики поставил все на свои места. Потому что она видела, как Сара примерно в четверть восьмого выходила из Лонгнора.

А в тот отрезок времени, когда совершалось убийство – ну, плюс-минус полминуты, – Джессика увидела Сару в раздевалке и пыталась заговорить с ней. Но Сара не захотела разговаривать и пошла к себе наверх. Больше в тот вечер Джессика ее не видела.

Эти слова Джессики разом развеяли все подозрения относительно Сары. Мне сразу стало ясно, что преступление совершил ее отец, Джеймс Картрайт. Однако теоретически убийцей мог быть и Энтони Баррингтон, поэтому для очистки совести я решила потолковать еще и с ним. Он был в такой ярости от моего предположения, что я сразу поверила в его невиновность. Ну а потом Энтони Баррингтон позвонил Дарту, и я влипла в историю.

– А остальное вам известно, – добавила Линдсей и закрыла глаза, почувствовав, как на нее снова накатила усталость.

Однако через пару секунд она с усилием подняла веки.

– Днем я должна пойти в полицию и сделать официальное заявление. А потом, если ты не возражаешь, Пэдди, я хочу поехать домой. В среду мне надо на работу, поэтому я должна хотя бы денек отоспаться.

– Я понимаю, – кивнула Пэдди. – Я всегда буду в неоплатном долгу перед тобой и Корделией. Только возвращайся сюда при первой же возможности, обещаешь?

Линдсей усмехнулась:

– Ну это смотря как меня тут примут. Вернусь, но только ты тоже кое-что пообещай! Что тут больше не произойдет ничего страшного.

– Гарантирую. – Переглянувшись, все трое улыбнулись друг другу, вдруг почувствовав невероятное облегчение, впервые после этих десяти безумных выматывающих дней.

– Я отвезу тебя в Глазго, – промолвила Корделия. – Ты слишком устала, чтобы самой вести машину по шоссе. К тому же, думаю, нам надо с тобой кое-что обсудить.

Брови Пэдди приподнялись.

– Так-так-так, – пробормотала она. – Кажется, в этой темной истории были и светлые моменты.