– Твою за ногу!

Она уже поняла, что разборок не миновать. Но ни это ее напрягало. Дело в том, что «Лексус» безнадежно ушел вперед, и вряд ли она сможет его нагнать. Проклятая Москва с ее гиблыми пробками...

Из «БМВ» выскочили два парня в кожаных куртках. Один совсем молодой, другой постарше, лет двадцать семь-двадцать восемь. Первый резкий, нахрапистый, плотного сложения, неказистый на вид. Бритая голова с конической макушкой, жидкие белесые брови, злые бесцветные глазки, нос как слива, уши лопухами. Зато его напарник радовал глаз. Высокий, статный, модельная прическа – волосок к волосу, черные густые брови, темно-синие глаза, идеально ровный нос, развитые скулы, модная небритость. Он не пытался принять устрашающий вид, но спокойная грозовая туча в его глазах вот-вот, казалось, разверзнется.

– Слышь, подруга, ты где права покупала? – агрессивно спросил бритоголовый.

– Где покупала, там уже нет.

Лайма смотрела прямо ему в глаза – непоколебимо, немигающе. И это смутило паренька. Но тот продолжал наезжать.

– Ты нам зеркало снесла!.. Там у тебя царапина! Пошли, покажу!

Паренек стремительно обогнул машину девушки с правого борта. Сейчас он чиркнет по крылу наждачкой, и будет потертость – свидетельство контакта.

– Коснешься машины – убью! – негромко, но хлестко предупредила Лайма.

Как будто бичом щелкнула. Бритоголовый на тумбу не запрыгнул и лапки не поднял, но руки от машины убрал.

– Что ты сказала? – вскинулся он.

Но в глазах уже сомнение. А на ту ли он наехал?

Лайма скользнула по нему презрительным взглядом, но с интересом посмотрела на его напарника.

– Вы, парни, наверное, только начинаете? – с язвительной насмешкой спросила она.

– В смысле, начинаем? – спросил чернявый.

Голос густой, глубокий, с приятной хрипотцой. Лайма ощутила, как по спине теплой томительной волной пробежали мурашки.

– В смысле, кто плохо начинает, тот плохо кончает... А ты можешь кончить прямо сейчас, – леденящим взглядом обдала его Лайма.

– Это ты о чем? – напрягся парень.

– О том, что из-за вас я упустила добычу.

– Какую добычу? – вздернулся бритоголовый.

– Заткнись! – даже не глянув на него, бросила Лайма.

И парень затих – верный признак, что испугался.

– А ты знай, что нельзя наезжать на женщин в дорогих машинах. Потому что у них могут оказаться могущественные покровители. Которые могут оторвать яйца и тебе, и твоей крыше... Да и нет у вас крыши. Залетные вы...

– Кто тебе такое сказал? – оскорбленно протянул бритоголовый.

– Сама вижу... Нет у вас опыта...

– Много ты знаешь, – сердито посмотрел на девушку чернявый.

– Знаю, – с ухмылкой ответила Лайма.

– И кто у тебя покровитель? – спросил бритоголовый.

– А сама себе крутая... Ладно, раз уж вы мне помешали, спешить мне, в общем-то, некуда. Так что можно по бокалу пива... За ваш счет. Это вместо штрафа.

– Ну, если по бокалу, то можно, – взглядом заигрывающего человека посмотрел на Лайму чернявый.

Его, как оказалось, звали Никитой. У бритоголового была кличка – Перец. За рулем старенького «БМВ» обнаружился еще и третий браток. Вадик. Долговязый, рыхлолицый, длиннорукий, молчаливый.

В летнем кафе посреди липовой аллеи было шумно: народ сновал туда-сюда, дети бегали-кричали. Но спокойно. Менты и проблемы где-то далеко-далеко.

– Давно подставами промышляете? – с интересом глядя на Никиту, спросила Лайма.

– Ты же сама сказала, что недавно, – насмешливо отозвался он.

Ей нравилось, что парень раздевает ее глазами – неторопливо, степенно, будто смакуя процесс снятия одежды.

– Ну а конкретно?

– Да вторую неделю уже...

– И как успехи?

– Да так себе...

– Крыша есть?

– Зачем?

– Нарветесь по-крупному, башку открутят.

– Ну, есть у меня тут один друг, в авторитете. Мы с ним срок мотали, корешились, все такое. Если что, он меня прикроет...

– Знаешь, сколько здесь таких в авторитете?

– Ну, если честно, я на Фокса не очень полагаюсь, – пожал плечами Никита. – Больше сам на себя, если вдруг что, сами ответку дадим...

– Есть чем?

– Найдем... А ты кто такая? Все вопросы задаешь, а про себя ни слова...

– Ну почему ни слова? Сказала же, крутая, – насмешливо сказал Перец.

– Правильно сказала, чилийский ты мой, – саркастически глянула на парня Лайма.

– Почему чилийский? – не понял парень.

– Да потому что болгарский перец – сладкий, а чилийский – горький... Это хорошо, что ты горький, мне нравится...

– Да? Может, мы замутим с тобой, ну раз такое дело? – осклабился Перец.

– Ты же не хочешь, чтобы я назвала тебя Стручком? – язвительно улыбнулась Лайма.

– Э-э... не надо, – стушевался парень.

– Тогда не надо со мной мутить, ладно?

– Ну, я же так сказал...

– Лучше молчи. За умного сойдешь.

– Гы! – ощерился Вадик.

– Тачка у тебя не хилая, – издалека зашел на повторный круг Никита.

– Да, и дом с наворотами, – хищно сощурилась Лайма. Потому что реальными делами занимаюсь.

– Что за дела?

– Никита, ты же срок мотал, а такие вопросы задаешь... Сама все расскажу. Если захочу...

После того как погибли Джинн и Леон, Лайма чувствовала себя как дерево с ободранной корой. Вроде бы и силы есть, и кора новая нарасти может, а все равно неуютно. Егор помог ей, обогрел, но чувства защищенности не дал. Потому что разные у них интересы. Вырыл он топор войны и снова в землю закопал, а ей неймется – ее от спокойной жизни мутит. Да и добра после покойного Альбиноса столько осталось, что жаба душит бросать все это на произвол.

Были у нее люди, из которых она могла составить крепкую добротную охрану для себя. В общем-то, она этим занималась. Но все это не то. Ей нужны были такие отморозки, как Джинн и Леон, чтобы за нее и в огонь, и в воду. Вернее, какими они были раньше, пока не скурвились... И, похоже, она нашла то, что искала. Никита еще толком не знает, чем заняться, но его подход к делу конкретный – только криминал, и ничего другого.

– Так еще и мы захотеть должны, – пытливо посмотрел на Лайму Никита.

– А я вам что, работу предлагаю?

– А ты предложи... Что за добычу ты упустила?

– Да есть одна проблема...